3
Мокропсы, 3-го нов<ого> ноября, 1922 г.
Моя дорогая Людмила Евгеньевна,
Бесконечное спасибо за всё, — вчера прибыли первые геликоновы грехи: книжка Ахматовой — и покаянное письмо1.
Глубоко убеждена, что я в этом покаянии ни при чем. — Вы были тем жезлом Аарона (?), благодаря коему эта сомнительная скала выпустила эту сомнительную слезу2.
— В общем: крокодил. А впрочем — черт с ним!
Вы мне очень помогли, у меня теперь будут на руках мои прежние стихи, к<отор>ые всем нравятся.
С новыми (сивиллиными словами) я бы пропала: никому не нужны, ибо написаны с того брега: с неба!
——————
Давайте говорить о Вас.
Вы уезжаете3. — Рукоплещу. — Но есть два уезда: от — и: к. Предпочла бы первое: это благородный жест: женщина как я ее люблю.
Не отъезд: отлет.
Если же к: — или: с — что ж, и это надо, хотя бы для того, чтобы потом трижды отречься, отрясти прах.
Душа от всего растет, больше всего же — от потерь.
Вы — настоящий человек, к тому же — юный, я с первой встречи любовалась этим соединением, люди ошибаются, когда что-либо в человеке объясняют возрастом: человек рождается ВЕСЬ! Заметьте, до чего мы в самом раннем возрасте и — через года и года! — одинаковы, любим все то же. Какая-то непреходящая невинность.
Но люди замутняют, любовь замутняет, в 20 л<ет> думаешь: новая душа проснулась! — нет, просто старая праматерина Евина плоть. А потом это проходит, и в 60 л<ет> ты под небом все тот же — все та же — что в 6 л<ет>. (Мне сейчас — 600!)
Так или иначе, от кого бы и к кому бы (от чего бы и к чему бы, п. ч. Ваша судьба в чувствах, а не в людях!) — от чего бы и к чему бы Вы не ехали — Вы едете в свою же душу (Ваши события — все внутри), кроме того в вечный город, так много видевший и поглотивший, что поневоле все остро-личное стихнет, преобразится.
У Вас будет Сена, мосты над ней, туманы над ней: века над ней. Tombeau des Invalides*, — Господи: Версаль в будни, когда никого нет, Версаль с аллеями, с прудами, с Людовиками!
Я жила в Париже, — давно, 16-ти лет, жила одна, сурово, — это был скорей сон о Париже, чем Париж. (Как вся моя жизнь — сон о жизни, а не жизнь!)
Пойдите в мою память на Rue Bonaparte, я там жила: 59-bis. Жилище выбрала по названию улицы, ибо тогда (впрочем, это никогда не пройдет!) больше всех и всего любила Наполеона.
Rue Bonaparte — прелестная: католическая и монархическая (légitimiste!**), — в каждом доме антикварная лавка.
Хорошо бы, если бы Вы там поселились: по плану — между площадями St. Germain des Prés и St. Germain d’Auxerrois, на самой Сене, — Латинский квартал.
И, чтό особенно должно привлечь Вас — в каждом окошке по 110-летнему старику и 99-тилетней старушке.
* Гробница Инвалидов (фр.).
** Легитимистка! (фр.; от légitimite — законность).
