19-ГО ЯНВАРЯ 1925 Г.
Только что пришли Ваши две открытки. Вы спрашиваете: как со стипендией Р‹озен›таля? Все, что я об этом (от Вас) знаю — что не дает стипендий заочно и что для успеха дела нужно быть в Париже. Это Вы мне писали уже давно, в последнем Вашем письме (коротенькой карточке) Вы о Р‹озента›ле не упоминаете. — Что я могу ответить? Что в П‹ариж› сейчас ехать — ясно — не могу и не смогу, думается, еще долго. Если бы чехи согласились выдавать мне ссуду заочно — тогда другое дело, но сейчас не время об этом просить, все эти ссуды на волоске, — от 15-го до 15-го, приходится радоваться, что еще месяц прожили. Во всяком случае, раньше как мес‹яцев› через семь никуда не смогу тронуться, да и то при исключительно благоприятных обстоятельствах. Лето пройдет — посмотрим. Не скрою, что в ужасе от перспективы еще одной такой зимы, но м. б. с ребенком мне будет столько дела, что вообще отучусь чувствовать. Моя беда — в бодрствовании сознания, т. е. в вечном негодовании, в непримиренности, в непримиримости. — Пока. —
Не знаю, стоит ли сейчас тревожить Р‹озен›таля? От добра добра не ищут, а в жизни со всем приходится считаться, кроме души.
_______
Не понимаю отсутствия у Вас Кати Р‹ейтлингер›. Адрес Ваш она должна была узнать у Андрея О‹бо›ленского, я ему писала. М. б. злобствует на молчание С‹ережи› (на ее письма отвечать невозможно) и распространяет свой гнев и на Ваш дом, как нам близкий? Бог ее знает! — В Праге ее еще нет.
Новость: Р‹одзеви›ч уехал в Латвию — насовсем. Узнала вчера. Муна, очевидно, узнала за день раньше, т. е. в день отъезда. — Отсюда слезы. — Много ей придется их пролить, раз я тогда на горе так плакала!
Целую Вас и жду большого письма.
МЦ.
‹Приписки на полях:›
Передала ли Людмила Ч‹ирикова› материю? — Умоляю! И еще раз письмо к Л‹яцко›му!
Дошло ли письмо с просьбой о «Службах»? Просила взять их в «Совр‹еменных› 3‹аписках›» и переслать Мельгунову (“Чуж‹ая› Сторона»).
Р. S. Увы! на февраль денег никак не ждите, 3‹абло›цкий Сережу предупреждал, что в последний раз.
___________________________________________________________________
1. Чем больше перемен, тем больше все остается по-старому (фр.).
2. ТО ЕСТЬ В ПРОТИВОПОЖАРНУЮ СТЕНУ (НЕМ.).
ВШЕНОРЫ, 22-ГО ЯНВАРЯ 1925 Г.
Дорогая Ольга Елисеевна,
Одно Ваше письмо явно пропало. Последовательность: коротенькая carte [Почтовая открытка (фр.).] в конверте с радостью о предстоящем (декабрьском) иждивении и две открытки, С‹ереже› и мне — на днях, моя — с запросом о Р‹озен›тале. А теперь приезжает Катя и передает, через С‹ережу›, о необходимости торопиться с прошением. Не зная ничего, пишу: такой-то — прошение — подпись — дата. Середина Ваша, заполняйте.
Катю еще не видела, но знаю, что есть какие-то дары, которым очень радуюсь. Слышала, вчерне, об инциденте с К‹арбасни›ковой, смеялась. В субботу (послезавтра) еду в Прагу, — с Муной на осмотр, в лечебницу, наверное, увижу Катю и все узнаю. Тогда напишу.
Пишу заранее, что сейчас трогаться не могу, мои сроки — от 15 — 20 февраля, но докторша утешает, что часто случается на три недели раньше. — Vous voyez ca d’ici [1].
В следующем письме напишу любопытное о Бел‹обородо›вой, сейчас некогда, С‹ережа› торопится на станцию. Письмо Ваше она получила. — Досылаем остаток иждивения.
Целую нежно Вас и Адю.
МЦ.
_________________________________________________________
1. Вы сами теперь увидите (фр.).
ВШЕНОРЫ, 25-ГО ЯНВАРЯ 1925 Г.
Дорогая Ольга Елисеевна,
Ваши чудные подарки дошли, вчера была в городе, видела Катю, она мне все передала. Детские вещи умилительны и очень послужат, у меня, кроме даров Б‹елобородовой›, — ничего, пока не покупаю, жду, отовсюду обещано, но осуществляется туго. — Восхитительны одеяльца, С‹ережа› завидует и ревнует, вздыхает о каких-то своих кавказских походных бурках. — С грустью гляжу на перчатки: где и когда?! Руки у меня ужасны, удивляюсь тем, кто их бессознательно, при встрече, целует. (Не отвращается, или — не восхищается!)
Вы помните Катерину Ивановну из Достоевского? — Я. — Загнанная, озлобленная, негодующая, в каком-то исступлении самоуничижения и обратного. Та же ненависть, обрушивающаяся на невинные головы. Весь мир для меня — квартирная хозяйка Амалия Людвиговна, все виноваты. Но яростность чувств не замутняет здравости суждения, и это самое тяжелое. Чувствуя, как К‹атерина› И‹вановна›, отзываясь на мир как она, сужу его здраво, т. е. — никто не виноват, угли всегда пачкаются, вольно же мне их, минуя (из чистой ярости!) совок, брать руками. — И всегда жгутся. — Посему, чернота и ожоги рук моих — дело их же и нечего роптать.
Все вспоминаю, не сейчас именно, а всю жизнь напролет, слово Марии Башкирцевой, счастливой тем же, что я, и несчастной совсем по-иному:
Pourquoi dans ton oeuvre celeste
Tant d’elements — si peu d’accord?! [1]
Только я celeste [2] заменяю — terrestre [3]. Все мои беды — извне. «Вне» — само — беда!
Вчера была с Катей в лечебнице, где буду лежать. — На острове, это меня утешает. Прелестный овальный островок, крохотный, — там бы не лежать, а жить, не рождать, а любить! Однажды, в ожидании цирка, мы там с Алей и Катей гуляли. Но тогда предстоял цирк, — не ребенок, а львенок! Такого львенка потом по цирку проносили на руках, и мы его гладили: жестко-пуховая шерстка, желтая. (Цирк был заезжий — полотняный шатер на холму. Цирк уехал, а островок остался.)
О лечебнице: противоестественная картина 5—6-ти распростертых женщин, голые животы, одеты врачи и фельдшера, — равнодушие — спешка — раз, два… Я ничего не понимала из того, что меня спрашивали, если бы производить на свет нужно было по-чешски, я, наверное, ничего бы не произвела. На все вопросы коротко отвечала: ruska [4]
_______
В Прагу перееду 7-го — 8-го, дней за восемь, за десять, буду с Алей жить у Кати, — с Катей и Юлией и всеми православными Праги. Но готовить не буду (есть хозяйка) и топить не буду (она же), за эти несколько дней м. б. стану человеком. Катя живет на другом склоне той — нашей — горки (моей «горы») на ремесленной бедной улице, уютной. Я рада перемене.
________
Да! О Бел‹обородо›вой: представьте себе, неделю назад привозит Але всю ободранную елку, т. е. все ее убранство: подсвечники, бахрому, звезды и — целую коробку елочного пестрого шоколада: сердца, сапоги, рыбы, младенцы, тигры (м. б. овцы) — мне: несколько распашонок, два нагрудника, одну пеленку и детский конверт, но какой странный! Зашитый доверху, ребенок как в мешке, самоедский мешок. 1) Откуда у нее эти вещи? (Говорит: свое). 2) Свое — детское или свое материнское? 3) Уж не лежал ли Л‹яц›кий в этом конверте? Не лежит ли до сих пор?! М. б. это детское приданое Л‹яц›кого? По вечерам становится грудным ребенком, укладывается в конверт и сосет соску? А с утра — предисловие к Гончарову, — а?
Милое об Але: недавно в гостях сперла детскую салфетку, похожую на пеленки, всю в какао (похоже на другое), втиснула в карман пальто и дома торжествующе выложила. Выстирали — не отстиралась: пеленка, как ей и быть должно, классическая. Присоединили к остальным сокровищам, в Ваш серый чемодан.
________
Катя рассказывает мне о К‹арбаснико›вой. Хотите черную неблагодарность на белоснежные кофточки? — «Un si mince effet d’une si grasse cause!» [5] Свинь — я. — Восхищаюсь Вашим натиском, весь эпизод с отказом барышни везти — очарователен. Вспомнить только ее ревнивый возглас тогда, месяцев 5 назад: «Приданое — мое!» Но м. б. она придерживается модной теории, согласно к‹отор›ой ребенок должен лежать совсем голый — на животе — в грудах деревянной ваты? (Этой ватой потом топят. — Немецкая послевоенная система. Не вру.) Мои подруги по поселению: А‹лександра› 3‹ахаровна›, жена Альт‹шулле›ра, разные жены студентов, вернее: одинаковые жены одинаковых студентов, задуряют мне голову преждевременными советами: не пеленать-пеленать, кривые ноги — свобода движений, в конверте — без конверта и т. п. У некоторых даже нет детей. Но этот номер с деревянной ватой (ни пеленки, ни одеяла, ни чепца, ни кофточки, — только вата!) — лучший.
________
Возвращаюсь к Бел‹обородо›вой и К‹арбасни›ковой. Кто из них оказался сердечней? Чуяло мое сердце.
А пленивший меня случай с коровьим хвостом (кирпичом на нем!) весь целиком оказался выписанным из детской англ‹ийской› книжки: «Мои друзья — животные» Томаса Сэтона Томпсона.
«Психею» прочла вчера же вечером. Прелестная вещь. Почти слово в слово наш «Аленький цветочек». И книжка прелестная. Теперь у меня две «Психеи» (не считая своей) — 800-страничная слонимовская (Rohde) и крохотная Ваша. А настоящей нет нигде — в воздухе. Да! попутная мысль: душу мою я никогда не ощущала внутри себя, всегда — вне себя, за окнами. Я — дома, а она за окном. И когда я срывалась с места и уходила — это она звала. (Не всегда срывалась, но всегда звала!) Я, это моя душа + осознание ее.
________
Катя в восторге от Вашего дома и от всех вас в отдельности. Химеры и вы, — вот ее лучшие впечатления Парижа. Третьего дня она потеряла часы и перчатки, вчера со мной, сумку: выронила на площади, тут же спохватилась, но уже унесли какие-то мальчишки к полицейскому, к‹оторо›го на месте не оказалось. Так и сгинула сумка с 5 кр‹онами›, ключом и единственной фотографией матери. Самое любопытное, что за 5 мин‹ут› до этого она все свои деньги, т. е. 45 кр‹он›, по моему настоянию истратила на перчатки — кожаные, на подкладке, чудные. Я точно предвосхитила судьбу. Сумасшествие ее с С‹ережей› после путешествия только пуще разгорелось: «С‹ергей› Я‹ковлевич›! С‹ергей› Я‹ковлевич›!» — «А я-то надеялся, что Вы после Лондона и Парижа, забыв С‹ергея›, ограничитесь одним: я!» Но ничто не помогает, как с цепи сорвалась. Заставлю ее на днях покупать колесо для коляски. Боюсь, что на нем же во Вшеноры и прикатит.
_________
Нынче Татьянин день, С‹ережа› с Алей едут в Прагу, он — праздновать Татьяну, она — к Ирусе на день рождения (завтра). От М‹аргариты› Н‹иколаевны› ни слуху, ни духу, это отношение ни на чем не стоит и — ничего не стоит. — Что Невинный? Не забудьте, что я уже больше месяца не получала от Вас настоящего письма. Одно, очевидно, пропало. Еще раз — спасибо за все. Нежно целую Вас и Адю. С‹ережа› в восторге от своих подарков, вчера, по поводу зеленого гребешка даже вымыл голову (в 1 1/2 ч. ночи).
МЦ.
Прошение и остаток иждив‹ения› 70 фр‹анков› посланы с оказией через Катю, наверное уже получили. Что Ремизовы? Андрей О‹болен›ский? Кессели? Неужели ни разу не видели Бахраха? Пишите.
_______________________________________________________________
1. Зачем в твоем небесном творении столько разнообразия — и так мало согласия?! (фр.).
2. Небесном (фр.).
3. Земном (фр.).
4. Русская (чешcк.).
5. Здесь: гора родила мышь (фр.).
26-ГО ЯНВАРЯ 1925 Г.
Сегодня у меня редкий праздник, — одна дома. (С‹ережа› на Татьянином дне, Аля у Ируси.) Совершенно изумительное чувство, вроде легкого опьянения. Сразу на десять лет моложе. Вы, конечно, не обвините меня в предательстве: степень, вернее, безмерность моей привязчивости Вы знаете, но это — я с другими, а сейчас — я с собой, просто я, вне. Образцово (я-то!) убрала комнату, втащила и вытащила все, что полагается, на примусе — суп, а внутри тихое ликование. Недавно я говорила Исцеленовым (глубоко-бесполезно, ибо Kulturprodukt’ы!) [1], что неизбежно буду любить каждый город, дыру, нору, где придется жить, но что это любовь — не по адресу, — из прямой невозможности не любить то, в чем живешь. Посему, мне, более чем кому-либо, надо выбирать города. Кстати, резкий спор с ним (она бессловесна) о Папоушке (ней). — «Я ей все прощаю за любовь к театру!» — «Это не театр, это актеры, какой-нибудь давнишний актер, воспоминания детства». И он, сухо: — «Нне знаю». Весь спор сводился к тому, что «любовь к искусству» обязывает — к безыскусственности, рожденности, сущности, вернее: только из нее возникает, как само искусство. Рожденное дорождается, — вот искусство. Т. е. моя кровь от предков (рожденности) + моя душа. И‹сцелен›нов ничего не понимал, говорил, что Папоушка читала много книг. — «И гоголевский Петрушка тоже». Если бы можно было с ним поссориться — поссорились бы. Но это Kulturprodukt, вялая никакая кровь.
_______
Получила от С. М. В‹олкон›ского его новую книгу — роман — «Последний день». Огромный том в 600 стр‹аниц›. Фабулы нет, — течение жизни — любовной пары нет — далек и высок — есть мысль, есть формула, есть отточенное наблюдение, есть блистательный анекдот. И фигуры — второстепенные — главное, женские — очень удачные. Большого успеха книге не предрекаю, — плавна, не остра. Если попадется, — прочтите, очень любопытен Ваш отзыв. С‹ережа›, напр‹имер›, попавший на Сов‹етскую› Россию (не обошедшуюся без легких нелепостей), прямо ее сравнивает с Красновым. Но всей книги он не читал. С В‹олкон›ским моя переписка гаснет, на него нужен большой порох, необычайная заостренность внимания, вся ответственность — на мне, он только откликается. А не виделись мы уже два года, и жизни такие разные: он — то в Риме, то на Капри, то в Париже, то еще где, — уединенный, свободный, вне быта, — я… —
Думаю о Париже, и вопрос: вправе ли? Ведь я ехала заграницу к С‹ереже›. Он без меня зачахнет, — просто от неумения жить. Помните, какой он был страшный у монаха? Я знаю, что такая жизнь — гибель для моей души, сплошное отсутствие поводов к ней, пробел — но вправе ли я на нее (душу)? Мне чужой жизни больше жаль, чем своей души, это как-то сильнее во мне. Есть, конечно, еще вопрос Али, — ей тоже трудно, хотя она не понимает. Сплошные ведра и тряпки, — как тут развиваться? Единственное развлечение — собирание хвороста. Я вовсе не за театр и выставки — успеет! — я за детство, т. е. и за радость: досуг! Так она ничего не успевает: уборка, лавка, угли, ведра, еда, учение, хворост, сон. Мне ее жаль, п. ч. она исключительно благородна, никогда не ропщет, всегда старается облегчить и радуется малейшему пустяку. Изумительная легкость отказа. Но это не для одиннадцати лет, ибо к двадцати озлобится люто. Детство (умение радоваться) невозвратно.
________
Сегодня зарезала Ваш розовый халат, — помните. Вы выбросили, вроде японского, весь из кусков — на наволоку. Целый день шила. Дописываю вечером. При первой возможности вышлю Ваше одеяло, я хотела с Катиной дамой, но не успела. М. б. можно почтой. Меня все время грызет, что мы Вас ободрали.
Целую. Пишите.
МЦ.
_______________________________________________________
1. Продукты культуры (нем.).
ВШЕНОРЫ, 2-ГО ФЕВРАЛЯ 1925 Г.
[ПРИПИСКА ЦВЕТАЕВОЙ НА ОБОРОТЕ ПИСЬМА С. Я. ЭФРОНА.]
Дорогая Ольга Елисеевна,
Вчера, 1 февраля, в воскресенье, в полдень, родился мой сын Борис — нежданно и негаданно во Вшенорах. Ничего не было готово — через полчаса появилось всё. Меня прямо спасли. Мальчик белый, с правильными чертами, крупный.
Нежно целую Вас и Адю.
МЦ.
