26
Петербург, 10-го января 1912 г.
Милый Макс,
Сейчас я у Сережиных родственников в П<етер>бурге1. Я не могу любить чужого, вернее, чуждого. Я ужасно нетерпима.
Нютя2 — очень добрая, но ужасно много говорит о культуре и наслаждении быть студентом для Сережи.
Наслаждаться — университетом, когда есть Италия, Испания, море, весна, золотые поля…
Ее интересует общество адвокатов, людей одной профессии. Я не понимаю этого очарования! И не принимаю!
Мир очень велик, жизнь безумно коротка, зачем приучаться к чуждому, к чему попытки полюбить его?
О, я знаю, что никогда не научусь любить что бы то ни было, просто, потому что слишком многое люблю непосредственно!
Уютная квартира, муж-адвокат, жена — жена адвоката, интересующаяся «новинками литературы»…
О, как это скучно, скучно!
Дело с венчанием затягивается, — Нютя с мужем выдумывают все новые и новые комбинации экзаменов для Сережи. Они совсем его замучили. Я крепко держусь за наше заграничное путешествие.
— «Это решено».
Волшебная фраза!
За к<отор>ой обыкновенно следуют многозначительные замечания, вроде: «Да, м. б. на это у Вас есть какие-нибудь особенные причины?».
Я право, считаю себя слишком достойной всей красоты мира, чтобы терпеливо и терпимо выносить каждую участь!
Тебе, Макс, наверное, довольно безразлично все, что я тебе сейчас рассказываю. Пишу все это наугад.
Пра очень трогательная, очень нас всех любит и чувствует себя среди нас, как среди очень родных. Вера очень устает, все свободное время лежит на диване. Недавно она перестала заниматься у Рабенек, м. б. Рабенек с ее группой3, в точности не знаю.
Пока до свидания, пиши в Москву, по прежнему адр<есу>.
Стихи скоро начнут печататься, последняя корректура ждет меня в Москве4.
МЦ.
P. S. Венчание наше будет за границей5.
* «В поэзии, как и в любви, остаться на одном и том же месте — значит отступать?» (фр.).
1 Родственники — А. Я. Эфрон и ее муж, Александр Владимирович Трупчинский (1877–1938), юрист.
2 А. Я. Эфрон.
3 Рабенек (урожденная Бартельс, в первом браке Книппер) Елена (Элла) Ивановна (1875–1940) — танцмейстер, преподавала сценическое движение в Художественном театре, руководила собственной школой ритма и грации.
4 В Доме-музее М. Волошина в Коктебеле хранится корректурный экземпляр второго сборника М. Цветаевой «Волшебный фонарь» с правкой автора и надписью на титуле: «По тщательном исправлении слов и знаков разрешаю печатать в количестве 500 экз<емпляров>. Марина Цветаева». После выхода книги М. Цветаева подарила сборник М. Волошину с надписью: «Милому Максу с благодарностью за Коктебель. Марина. Москва, 11-го февраля 1912» (ЕРО. С. 177).
5 См. комментарий 1 к письму 23.
