11
Париж, 3-го марта 1926 г., среда
Милый Димитрий Алексеевич,
Вот – рукопись. Теперь – внимание:
В этой вещи не должно быть ни одной опечатки. Отвечаю за каждое слово. У меня слишком свой язык (соседство слов), чтобы я кому бы то ни было, кроме себя, могла доверить слежку. Поэтому – личная корректура необходима. Кроме того, я отвечаю не только за себя, но за Адамовича. Достаточно с него своих грехов.
10-го я на 2 недели уезжаю в Лондон1, и корректура должна быть пересылаема туда. О поездке никому не говорила и никому не говорите. Адрес сообщу еще до отъезда. Летучей почтой – так летучей почтой. Возвращать буду исправно.
БОЛЬШАЯ ПРОСЬБА: у меня на 20 сгр<анице>, во второй половине: «не забыть Репина – волочащуюся по снегу полу шинели»… Узнайте, точно ли это репинская картина. («Дуэль Пушкина» – Дантес с опущенной головой и пистолетом, и приподнимаемый со снегу Пушкин. – Известнейшая картина, висевшая везде и всюду. Справьтесь. Мне некогда и не у кого. – Опрашивала всех)2.
Если успеете (?), пришлите часть корректуры еще сюда, не успеете – по адресу, который сообщу. Знайте, что без корректуры вещь не даю и буду от нее повсеместно (в печати!) отрекаться. Прошу внимания 1) к сноскам 2) подчеркнутым словам (косой шрифт, курсив, не разрядка) 3) к кавычкам 4) к красной строке.
Я так над этой статьей работала, что испортить в печати – грех. До свидания. Жду ответа. О моей поездке – НИКОМУ. (Ехать морем, боюсь сглазу.)
МЦ.
«Цветник» – Адамовича – можно петитом, в виду экономии места, но возражения – тем же шрифтом, что текст. Чтобы оттенить. Обиды никакой, п. ч. – цитаты.
Да! Щадя Вас, по личной склонности, вместо: «ПОЗОРНАЯ СТАТЬЯ АКАДЕМИКА БУНИНА» проставила: «ПРИСКОРБНАЯ»…3
– Напишите впечатление от статьи.
Посылаем новый № «Своими Путями». Резников уже написал отзыв, который будет Вам переслан завтра4. Полюбуйтесь на идиотизм Воеводина («О Худож<ественном> Театре»)5. Статью просунул тайком от С<ергея> Я<ковлевича>, пользуясь его отсутствием. То же самое как если бы, пользуясь отсутствием – Вашим, за писание принялся бы… «руководитель»6. (NB! Последнему не показывайте!)
«Тыл» С<ергея> Я<ковлевича> Вы уже конечно получили7. «Шинель» так разрослась – что до другого раза8.
Все эпиграфы – петитом. Везде, где курсив – подчеркнуто. (Ничего не подчеркнутого не выделять.) Эпиграф после Монтеня – мой – курсивом! (подчеркнуто)9.
12
Париж, 8-го марта 1926 г.
Дорогой Димитрий Алексеевич,
Вы большой умник и большое Вам спасибо. Невязка – явная. Необходима следующая вставка:
«Не доверяю также критикам – бывшим поэтам, НЕ ИМЕВШИМ МУЖЕСТВА ОТСТАТЬ»1.
Это и объясняет, и затемняет, словом, то, что нужно. Не совсем критики, не совсем поэты, – отставшие-не приставшие, и т. д. Об этом я и думала. А о книге мне Святополк-Мирский говорил. Это – трогательно. Доказательство, что тяготение к столу – врожденное.
Вы внимательный читатель, во внимании перещеголяли писавшего. (А я ли уж не внимательна!) – Спасибо.
Насчет Талмуда – не знаю. У меня нет стариков, которым я могла бы верить. Нет универсального старика! (Есть – Вячеслав Иванов – но он далёко.) Если Талмуд – быт, законничество, сутяжничество, прикладное еврейства (полагаюсь на Вас!), смело перечеркивайте и ставьте ПРОРОКАМИ. Я Талмуда не читала (поступила как Адамович).
Третье: непогрешимость русского царя и римского папы. Это скорей для красного словца. Для меня каждая сила непогрешима. (Непогрешимость природы!) А цари и папы не всегда бывали сильны. Поэтому – перечеркивайте всю фразу, ни к чему.
Видите, во всем сошлись, и это не уступка. Я просто доступна воспитанию. Все Ваши отметки – правильны. Спорить нечего. Мне дорога вообще правда: чистота вывода.
«Конец Казановы» (III ч<асть> «Феникса») – гнуснейшая книжонка, с картинкой, да еще без моей корректуры. Если Вы меня любите, сожгите ее немедленно2. Посвящение? Не понимаю.
«Дочери моей Ариадне – венецианским ее глазам». Это? – Чего же тут вырывать? Ответьте. Не люблю загадок. Впрочем (книга издана обманом, и я за нее не получила ни копейки) те мои «издатели» отлично могли сочинить посвящение. – Какое?
Еду послезавтра утром, на две недели:
Адр<ес>:
Prince D. Swiatopolk-Mirsky
(для МЦ.)
15, Torrington Sq.
London W.C. 13
Потому что я еще не знаю своей квартиры. Корректуры это не задержит, с Мирским будем соседями.
До свидания. Из Лондона напишу.
МЦ.
Мирский мне говорил – не в порядке жалобы, а удивления, что до сих пор не получил гонорара за статью в I Благонамеренном. Я сказала, что это, очевидно, оплошность. – Так ведь?
Дорогой Димитрий Алексеевич,
Сначала деловое.
1) Если до отсылки сами будете сличать мой текст с корректурным и уверитесь, что пропусков нет, можете рукописи не отсылать. Она мне нужна только в смысле пропусков.
2) В следующий же раз пришлите мне корректурные знаки, точные, с толкованием. А то, боюсь, мои поправки не будут поняты. Вами – да, рабочими – нет. Во всяком случае, эту корректуру просмотрите. Мирский знает только английскую систему, так как русские ему, естественно, корректуры не присылают.
Детектива не нанимайте: погубите его для Англии. Следя за мной, разжиреет от моей неподвижности, а детективу – как жокею – как актеру — жир – смерть.
Сижу и рву в клоки подлую книгу М<андельштама> «Шум Времени»1. Вот все мои тайны в Англии (лондонские трущобы).
До свидания. Когда будете в Париже? Возвращаюсь 25-го, до 24-го – шлите сюда.
МЦ.
18-го марта <1926> 1917 г.2
14
Лондон, 20-го марта 1926 г.
Дорогой Димитрий Алексеевич,
1) Я Вас еще не поблагодарила за Чэстертона1. Очень мне близкая и замечательная книга.
2) Что с Сережиной рукописью? (Тыл.) Она была отослана до моего отъезда, с адр<есом> отправителя, и если затерялась, то только у вас. Кроме того, ей предшествовала телегр<амма>, где С<ергей> Я<ковлевич> оповещал Вас, что высылает. Времени прошло больше двух недель, Вы видите, что вещи нет, и упоминаете об этом, между прочим, в письме – мне, не запрашивая С<ергея> Я<ковлевича>). В чем дело? Ответьте.
3) В отсылаемой корректуре маленький пропуск. Стр. 106, строка 3 сверху.
– именно современников. И из современников – именно соотечественников.
Подчеркнутое красным пропущено, необходимо вставить. Последите2.
4) Пойдет ли «Старинное благоговенье»?
5) – Просьба о сообщении корректурных знаков.
Жду ответа на все эти вопросы. Пока, всего лучшего.
МЦ.
15
Лондон, 24-го марта 1926 г.
Дорогой Димитрий Алексеевич,
С корректурой беда, поправляйте пока не поздно. Пропущен (нe послан) целый большой кусок рукописи, а именно: с половины 12 стр<аницы> рукописи по 24а. Т. е. последнее, что я получила до нынешнего – 1/2 12 стр<аницы> моей рукописи (разрезана у Вас) и соответствующая корректура. Последнее слово в тексте:
ДЛЯ СИМВО – тут отрезано.
Посылаю Вам страницу для наглядности. Пропущено, т. е. не послано Вам и не правлено мною, целых 12 1/2 стр<аниц> (от второй половины 12 стр<аницы> по нынешнюю полученную 24а).
Послезавтра буду дома, высылайте домой. Ради Бога, не подведите!
Пропасть здесь не могла, здесь образцовая почта. И в доме заваляться негде.
Рукопись отошлю всю целиком, по окончании вещи. На корректуре «Цветника» настаиваю СТРАСТНО. Дело чести.
А с «Тылом» – слава Богу1. Это Вы меня спутали, упомянув о «Шинели». С<ергей> Я<ковлевич> верно уже знает.
Читатель ограничен писателем? О да. Пример безграничного читателя – тонкая, умная, даровитая женщина, любящая Вербицкую2, т. е. не могущая (силой даровитости своей!) оставаться в пределах пошлости, ставимых автором, разбивающая круг.
Читатель должен быть ограничиваем писателем! Иначе все авторы Шекспиры!
Просмотрите еще раз мою корректуру. Есть пропущенное слово. Последите, чтобы вставили. Вообще, приложите руку.
Итак 1) жду пропущенных 12 1/2 с<траниц>
2) ЦВЕТНИКА
Мирскому просьбу заехать в Бельгию передала. Он Вам вчера писал. Всего лучшего.
МЦ.
Дорогой Димитрий Алексеевич,
Я, конечно, на Вас не сержусь, но давайте поправлять, пока не поздно.
Немедленно высылайте мне всю напечатанную статью. Просмотрю и отмечу главнейшие опечатки, те, что искажают смысл (есть явные, невинные), а Вы в конце книги их поместите.
Ведь опечатки могут быть (могут и не быть, – тем лучше!) и в том, что я правила, поэтому прошу Вас выслать всю статью, «Цветник» включая. Словом, от А до Z.
ВСЮ СТАТЬЮ, ОТ А до Z, ЦВЕТНИК ВКЛЮЧАЯ.
Помеченные опечатки книги не портят, это знак внимания к читателю. Кроме того, ведь все равно не успокоюсь и, так или иначе, обелюсь.
Руководителя1, если заупрямится, к чертям, – сам виноват.
Итак, жду. Не нужно ссориться!
Сердечный привет от С<ергея> Я<ковлевича>) и меня.
МЦ.
Париж, 27-го марта 1926 г.
17
Париж, 5-го апреля 1926 г.
Дорогой Димитрий Алексеевич,
Только что вернулась с моей родины Вандеи, куда уезжаю с Алей и Муром в 20<-х> числах1. Спасибо за исполненную просьбу и вот Вам, в ответ, исполненная, даже преисполненная Ваша: обойдемся вовсе без опечаточного листа. Опечатка (смысловая) только одна: стр. 108, первая строка:
Напечатано: Должно читать:
Да, нужно это Да, но нужно это
Несколько меняет смысл, но не так уже существенно. Есть совсем глупые: ПУНК (вместо пункт и дважды!), ланшафт, вообще выходит, что я в иностр<анных> словах безграмотна. Но настоящий не подумает, а до не-настоящего – мало дела.
Теперь просьба: дайте мне 10 оттисков статьи Мирского2 и моей, есть оказия в Россию, хочу послать. Очень прошу. Не пять и пять, а по 10-ти каждой – смежные ведь, не деля. Мирского, кстати, прочла только хвост, то, что было при моей статье.
И если решите дать, поторопитесь, – оказия моя дней через 10 уезжает. Очень верная. Жаль потерять случай.
Привет и спасибо. Будьте здоровы и неутомимы.
МЦ.
Нынче доклад Мирского на тему:
Культура смерти в предреволюционной литературе3.
Жаль, что Вас не будет.
18
Париж, 24-го апреля 1926 г.
Дорогой Димитрий Алексеевич,
У Мирского умерла мать – после короткой болезни1. Он чувствует, действует и держится молодцом. Только в больших случаях узнаешь человека.
После Лондона (к 1-му июля) собирается к Вам, хочет с Вами попутешествовать. Я бы тоже хотела.
Нынче вечером уезжаю с детьми в Вандею и увожу «Благонамеренного»2. Оттуда напишу – о нем, о Вас и о себе.
До свидания – жаль, что только осенью. Сердечный привет от нас всех.
МЦ.
Люблю Вас как родного.
Гонорар, когда сможете, направьте по Сережиному адресу и на его имя – там где я буду жить, банков нет. Только песок. Сережин адр<ес> до 15-го/18-го прежний. Приедет позже, после выхода «Верст»3. – Подвигаются.
Мой адр<ес:>
St. Gilles-sur-Vie (Vendee)
Avenue de la Plage
Ker-Edouard
(Vie – река. Ker – по-бретонски – дом).
19
3-го мая 1926 г.
Воистину Воскресе, дорогой Димитрий Алексеевич! Это наши с Вами слезы по поводу статьи Осоргина1. Кстати – озарение! – ведь «Посл<ед-ние> Нов<ости>» родня «Звену», так что Осоргин (дядя) заступился за племянника (А<дамови>ча). Осоргин – золотое сердце, много раз выручал меня в Рев<олюцию>, очень рада, что – посильно – вернула. Но в «Пос<ледние> Нов<ости>» отныне ни ногой2.
Как, однако, отозвался читатель-чернь! Двумя строками больш<ого> фельетона!
О своей жизни в другой раз. У меня даже мечта, что летом приедете погостить.
Очень люблю Вас. До свидания.
МЦ.
20
St. Gilles, 18-го мая 1926 г.
Милый Димитрий Алексеевич,
Вот стихи, мой любимый цикл «Провода», который жалела и не давала. Не весь, всех стихов 13 (даю 7), а строк 256 (даю 158)1. Делаю это сознательно: читатель быстро сыт, не хочу кормить через силу, не так его люблю (читателя). Но – оговорка: конец, т. е. 2-ая ч<асть> «Проводов» должна пойти в следующей книге «Благонамеренного» под цифрами: 7 – 8 и т. д. Если не согласны, могу сейчас дослать остальное, если не согласны и так – верните.
Стихи трудные, с ударениями, курсивом, переносами (разбивкой) строк. Корректура необходима. Только так и даю. Пояснила (синим) как могла, но – КОРРЕКТУРА НЕОБХОДИМА (с этим родилась, с этим и умру!).
У нас Норд, об океане и думать нечего, мерзнем, кутаемся. С<ергей> Я<ковлевич> на днях приезжает в трогательном самообмане ждущих его Тигра и Эвфрата (я о климате!).
Моя Вандея – суровая, как ей и быть должно.
Очень прошу, милый Димитрий Алексеевич, если уже не выслали наших гонораров С<ергею> Я<ковлевичу>, выслать их мне. Деньги очень нужны. За дачу пришлось заплатить сразу за все полгода – больше 2-х тысяч.
Где будете летом? Что делаете? Пишете ли свое?
Из всех «отзывов» единственный, меня огорчивший, и, вообще, единственный – отзыв Струве2. СОВСЕМ НЕ ПОНИМАЕТ СТИХОВ, ни моих, никаких. Френолог бы у него двух шишек не обнаружил: воображения и слуха. (Слух, впрочем, в ушной раковине, а то глубже, – стало быть выемка.)
До свидания. Сердечный привет.
МЦ.
Жду скорейшего ответа насчет «Проводов», В<оля> России тоже просит.
21
St. Gilles, 1-го июля 1926 г.
Дорогой Димитрий Алексеевич,
Спасибо сердечное за книжку и письмо1. Но и от книжки и от письма – грусть. Помните наше совместное посещение Сергиевского подворья?2 Ветер – оттуда. Вижу Вас на сиротливых дорожках – с книжкой – не стихов уже. Над Сергиевским подворьем – вечный дождь. Так я его вижу. Вы – не так. Но сказав: больно, я должна объяснить – почему.
Конец «Благонамеренного», конец города (Подворье), конечный стих Вашей книги3, старые концы каких-то начал (письма), – все это вне жизни, над жизнью. Мне жаль Вас терять – не из жизни, я сама – вне, из третьего царства – не земли, не неба, – из моей тридевятой страны, откуда все стихи.
О деньгах не тревожьтесь. Захочет, сможет – отдаст4. Я напишу ему, и С<ергей> Я<ковлевич> напишет. Что выйдет – видно будет.
А Вы, до Подворья, можно и из Подворья, не приехали бы к нам? В 20-х числах здесь будет Мирский, приезжайте. Дорога не так дорога – 75 фр<анков>. Об остальном не беспокойтесь. Жить будете у нас, в комнате Сергея Яковлевича вторая кровать. Побродите по Сен-Жильским пескам, покупаетесь, поедите крабов и рыбов, прослушаете две моих новых вещи5, – проститесь с чем-то, чего в Подворье с собой не возьмете.
Письма Ваши (те) поберегу, пока не востребуете. Как все то (душевное), чего в Сергиевское с собой не берут. Вы оставите мне себя из тридевятого царства, себя – стихов (грехов у Вас нет!).
До свидания. Как растравительно-тщателен тип заставки к письмам. А почерк! Самая прелесть в том, что он был таким же и на счетах – и в смертный час! Форма, ставшая сущностью.
Жду ответа о приезде. Можно и позже, в августе.
Сердечный привет
МЦ.
11
1 О поездке Цветаевой в Лондон см. письма к П. П. Сувчинскому в т. 6.
2 Редакции журнала «Благонамеренный» не удалось уточнить авторство картины, и в тексте опубликованной статьи упомянут И. Е. Репин, у которого такой картины нет. См. об этом комментарии к статье «Поэт о критике» в т. 5.
3 В «Поэте о критике» упоминается статья И. А. Бунина («Инония и Китеж»), в которой, по мнению Цветаевой, содержится хула на Блока и Есенина.
4 Речь идет об отзыве Д. Г. Резникова на книгу Н. А. Асеева «Поэмы» (М.; Л., 1925), напечатанном в № 2 журнала «Благонамеренный».
5 Воеводин Александр Александрович (1889 – 1944?) – писатель, соредактор пражских журналов «Студенческие годы» и «Своими путями». Погиб в концлагере. Заметка «Пражская группа артистов Московского Художественного Театра» А. А. Воеводина была напечатана им в № 10/11 журнала «Своими путями» за 1926 г. (Этот номер Цветаева послала Д. А. Шаховскому вместе с письмом.) Негодование Цветаевой вызвано было, скорее всего, неграмотным языком автора заметки.
* Руководителем журнала «Благонамеренный» был Григорий Соколов (однокашник Д. А. Шаховского по Лувенскому университету), который осуществлял его частичное финансирование и занимался организацией работы.
7 Рукопись рассказа С. Я. Эфрона «Тыл» поступила в редакцию с опозданием; рассказ был опубликован в № 2 журнала «Благонамеренный».
8 Рассказ «Шинель» остался, по-видимому, незавершенным, так как не был напечатан.
9 Эпиграфы к статье «Поэт о критике».
12
1 Конец главы 1 «Не может быть критиком…» статьи «Поэт о критике». Упоминаемые в письме исправления были внесены в текст статьи.
2 Третье действие пьесы «Феникс» (1919) было выпущено под названием «Конец Казаковы» частным московским издательством «Созвездие» в 1922 г. с посвящением дочери, о котором упоминает Цветаева. Автор «картинки» (на обложке) – художница О. С. Соловьева.
3 Адрес Школы славяноведения при Лондонском университете, где преподавал Д. П. Святополк-Мирский.
13
1 См. письмо 5 к П. П. Сувчинскому и комментарий к нему в т. 6 и статью «Мой ответ Осипу Мандельштаму» в т. 5.
2 Описка Цветаевой. См. об этом подробнее: Струве Глеб. Об одной ошибке Марины Цветаевой. (Дневник читателя). – Рус. мысль. 1973. 6 декабря.
14
1 О какой книге английского писателя Г. Честертона идет речь, неизвестно. Героя одного из его романов («Человек, который был Четвергом») Цветаева упомянет в статье «Эпос и лирика современной России» (см. т. 5).
2 Речь идет о корректуре статьи «Поэт о критике».
15
1 Редактор сообщил о том, что нашлась затерявшаяся рукопись рассказа С. Эфрона. См. предыдущее письмо.
2 Вербицкая Анастасия Алексеевна (1861 – 1928) – писательница, автор романов, рассчитанных на непритязательный вкус.
16
1 См. комментарий 6 к письму 11.
17
1 Цветаева ездила в Сен-Жилъ-сюр-Ви снимать дом на лето.
2 Статья «О консерватизме. Диалог» (Благонамеренный. 1926. № 2. С. 87 – 93).
3 См. комментарии 1 и 2 к письму 11 к В. Ф. Булгакову.
18
1 Святополк-Мирская (урожденная графиня Бобринская) Екатерина Алексеевна, княгиня (1864 – 1926), умерла в Париже 22 апреля.
2 Второй номер журнала за март-апрель 1926 г., оказавшийся последним.
3 См. письма к П. П. Сувчинскому (т. 6).
19
1 Рецензия М. А. Осоргина «Дядя и тетя» на второй номер журнала «Благонамеренный», напечатана в «Последних новостях» (1926, 29 апреля). «Со значительной долей мыслей Марины Цветаевой (статья ее «Поэт о критике» написана очень талантливо) нельзя не согласиться», – пишет критик, однако, говоря о «Цветнике», он не может согласиться с тем, что Цветаева «тратит время и чернила на мелкие и скучнейшие жалобы на Г. Адамовича».
2 Следующая публикация Цветаевой в «Последних новостях» состоялась лишь спустя два года, 28 июня 1928 г. (стихотворение «Сын»).
20
1 Цикл «Провода» (1923) посвящен Б. Пастернаку. (См. т. 2.) Цифра 12 в письме переправлена на 13 и к ней сделано следующее примечание Цветаевой: «При подсчете оказалось 13. Не даю, очевидно, из-за инстинктивного нежелания чертовой дюжины». (НП. С. 367).
2 Заметка П. Струве «О пустоутробии и озорстве» была напечатана в рубрике «Заметки писателя» газеты «Возрождение» (1926, 6 мая). Статья содержала резкий отзыв и о статьях Адамовича, цитированных в «Цветнике», и о стихотворении «Старинное благоговенье». П. Б. Струве отмечал, что «при известной личной одаренности самих пишущих» и то и другое «предметно безнужно. Ни к чему. Безнужно, ибо беспредметно. Безнужно, ибо невнятно».
21
1 Решив прекратить издание журнала «Благонамеренный», Д. А. Шаховской известил об этом сотрудников своего журнала в начале июля 1926 г. Некоторым из них, в том числе и М. И. Цветаевой, он послал книгу своих стихов «Предметы» (Брюссель, 1926), в продажу не поступавшую. (Цикл «Стихотворения Омара Кайама» в сборнике имел посвящение Цветаевой.)
2 Подробно комментируя это письмо в своей книге воспоминаний «Биография юности», архиепископ Иоанн Сан-Францискский пишет, в частности: «Мыслящая образами, Марина вспоминает наше с ней посещение Сергиевского Подворья в Париже… Признаюсь, я сам не могу вспомнить этого посещения. Не будь этих строк Цветаевой, я был бы убежден, что его не было. «Ветер оттуда», – говорит Цветаева об этом последнем ветре моем. Это отчасти верно, конечно, но не на Сергиевском Подворье начался этот ветер»… (С. 414).
3 Текст последнего стихотворения книги «Предметы» «Надпись на могильном камне», о котором упоминает Цветаева, таков: «По камням, по счастью и по звездам//Направлял он путь к морям далеким.// Кораблей предчувствуя движенье,//Говорил он о великом ветре.//И никто не мог ему поверить,//Что хотел он в жизни только Славы – //Отлететь на каменные звезды,//Полюбить блаженства первый камень». (Цит. по экземпляру сборника с авторской правкой. Частное собрание.)
4 По-видимому, окончательный расчет с сотрудниками журнала должен был произвести руководитель журнала, тем более, что он финансировал издание.
5 К этому времени были закончены поэмы «С моря» (май 1926) и «Попытка комнаты» (6 июня 1926).
