Clamart (Seine)
101, Rue Condorcet
19-го ноября 1932 г.
Дорогая Надежда Александровна,
Весь вечер беседовала о Вас с дамой – имени которой я не знаю, она знает всех и двоюродная сестра Цейтлиных1 (маленькая, черная, оживленная, худая, немолодая) – о Вас: о Вашем творчестве, нраве, подходе к событиям и к людям, а утром, очень рано, – как и должна приходить Радость – Ваше письмо которое читала еще спящими глазами.
А теперь о моем свинстве, даже – кабанстве: кабанстве очевидном, но не сущем, ибо провалилась я – Вы мне поверите – только потому что потеряла Ваш адрес, а с ним и чувство Вашей достоверности: только помнила мост и мимо моста – дом налево2.
…И по ночам задумчиво искать
Ту улицу – которой нет на плане…3
Потеря чувства достоверности одно из моих сильнейших (и страшнейших для меня) свойств. Вещь с какой-то минуты становится для меня недосягаемой, я перестаю верить, что она – есть, что она – есть – здесь (м. б. от слишком сильной веры в там, где все есть – все будет! и все будем!). И, зачарованная, теряю: человека, настоящее, будущее.
Конечно, могла бы написать на Возрождение4, но писать туда, где человек не живет как-то – психологически – безнадежно, почти так в Сов<етскую> Россию: чувство, что ты сам то письмо, что не найдешь: не дойдешь.
Так и осталось, т. е. я – свиньей перед Вами, с бесплодными – ибо до Вас не доходящими – вовсе не кабаньими, а обратными чувствами и мыслями к Вам и о Вас.
И как чудно, что сейчас окликнули, т. е. сняли с меня эту гору невозможности и кабанью кожу неблагодарности5. Как великодушно, что простили, а м. б. даже не заметили. (Мой девиз, в случаях (?) человеческой низости: Ne daigne! Это иногда принимают за доброту.)
Хотите – встретимся? Давайте – встретимся! Позовите меня к себе, а после беседы – м. б. и Вы ко мне соберетесь. (После января у меня будет отдельная комната, вот уже год живу в кухне, в которой непрерывно стирают, моются и обедают четыре человека, а иногда и гости. Сюда – не зову.)6
…У Вас – иной круг (у меня – НИКАКОГО), но важно ведь не: круг, а: друг. Никогда не вывожу человека из его окружения (наоборот: всегда вывожу: как за руку!) но окружение его – какое бы ни было – всегда сужу – за то одиночество, в котором в нужную минуту: в безнадежную минуту! – оставляет того, вокруг которого. (Все растущий круг пустоты.)7
Обнимаю Вас и жду весточки. Я свободна только вечером от 9 ч. – Вам не слишком поздно? (Вторник, четверг и субботу могу уже к 8 ч.) И напишите, пожалуйста, свой точный адр<ес> (метро и этаж дома).
МЦ.
Хотите, захвачу почитать из дневников? Никому не известных8.
Тэффи (урожденная Лохвицкая, по мужу – Бучинская) Надежда Александровна (1872–1952) – русская писательница, автор юмористических рассказов и фельетонов. С 1920 г. в эмиграции.
Впервые – Новый мир. 1969. № 4. С. 205, опубликовано А. С. Эфрон по черновику в рукописной тетради. Оригинальный текст воспроизведен впервые Дж. Малмстадом – ЛО. 1990. № 7. С. 103. Печатается по тексту последней публикации.
1 …двоюродная сестра Цейтлиных (правильно: Цетлиных) – А. О. Фондаминская. См. комментарий 4 к письму 19 к В. Н. Буниной.
2 Тэффи жила по адресу: 22/24, Avenue de Versailles, рядом с двумя мостами: pont Mirabeau и pont de Grenelle.
3 Неточная цитата из стихотворения А. Ахматовой «Из памяти твоей я выну этот день…» (1915). У Ахматовой: «И в городах задумчивых искать…» и т. д.
4 Тэффи была постоянным сотрудником парижской газеты «Возрождение».
5 В черновом варианте у Цветаевой была фраза: «Вы так помогли мне с вечером, а я вдруг исчезла» (Новый мир. 1969. № 4. С. 205). Возможно, речь шла о вечере 13 октября 1932 г., на котором Цветаева читала свои воспоминания о Волошине.
6 В январе 1933 г. Цветаева переехала на другую квартиру (Clamart, 10, rue Lazare Carnot, «очень спокойную и просторную, в довоенном доме, на 4 этаже. У меня своя комната, где даже можно ходить» (см. письмо 67 к А. А. Тесковой в т. 6).
7 В черновом варианте письма Цветаева продолжала:
«Я еще в России думала: 150 миллионов – я (т. е. один!) не в счет. Но если я (одна!) не в счет, и мой сосед (один!) не в счет, и этот встречный на улице дворник с метлой не в счет, и этот станционный телеграфист не в счет, – ведь никаких 150 миллионов не будет! 150 миллионов держатся то ли нами, то ли мной, каждым мной!»
8 Возможно, речь идет о записях Цветаевой, оставшихся за пределами опубликованной в 1924–1927 гг. в различных периодических изданиях ее дневниковой прозы. (См. т. 4.)
