Эльфочка в зале

Цветаева М. И. Стихотворения и поэмы: В 5 т. Т. 1. N.–Y., 1980. C. 11–12. (4+16 строк.)
Цветаева М. И. Собрание сочинений: В 7 т. Т. 1. М., 1994. C. 54–55. (4+16 строк.)

КОММЕНТАРИЙ

1

Цветаева М. И. Стихотворения и поэмы: В 5 т. [1980–1990]. Т. 1. Стихотворения 1908—1916 / Сост. и подгот. текста А. Сумеркина. Предисл. И. Бродского. Коммент. А. Сумеркина и В. Швейцер. N.–Y., 1980–1990.

Эльфочка в зале. Аня Калин – гимназическая подруга А. Цветаевой. Эпизод, вызвавший стихотворение, описан в АЦВ, 269.

А. Сумеркин, стр. 281

АЦВ — Анастасия Цветаева. Воспоминания. Изд. второе, дополненное. М., «Советский писатель», 1974.

2

Цветаева М. И. Книги стихов / Сост., комм., статья Т. А. Горьковой. М., 2004.

С. 18. Эльфочка в зале. Эльфы – в немецкой мифологии – духи природы, имеющие человеческий облик, легкие, воздушные существа, благожелательные к людям. Аня Калин – подруга сестер Цветаевых. «Не меньше, чем Галю (Дьяконову. – Т.Г.), Марина полюбила мою другую подругу – Аню Калин», – пишет А. Цветаева. В своих воспоминаниях она описывает момент, запечатленный в этом стихотворении: «Она садится за рояль. …Грига Аня играет, маминого Грига, по нашей просьбе – «В пещере горного короля» и «Шествие гномов», – и корабль дома скользнул в волны музыки и плывет…» (Цветаева А. С. 264–265). М. Цветаева посвятила Ане Калин, кроме этого стихотворения, еще и акростих «Акварель» (ВА).

Цветаева А. — Цветаева А. И. Воспоминания. Изд. 5-е. М., 2002. ВА — «Вечерний альбом».

3

Библиография: Марина Цветаева. =Bibliographie des œuvres de Marina Tsvétaeva / Сост. Т. Гладкова, Л. Мнухин; вступ. В. Лосской. М.; Paris, 1993.

Эльфочка в зале

1, 14 ; 30, I, 14 ; 55, I, 14

Стр. 694

1 — ВЕЧЕРНИЙ АЛЬБОМ. Стихи. Детство – Любовь – Только тени. – Москва, Тов. тип. А. И. Мамонтова, 1910, 225 р.
       Id. — Paris, LEV, 1980, 238 p.
       Id. — Москва, Книга, 1988, 232 р. (Réimpr.)

Стр. 21

30 — СТИХОТВОРЕНИЯ И ПОЭМЫ: В 5-ти томах. — New York, Russian Publishers Inc., 1980-1983, t. 1-4 [Vol. 5 en preparation.].

Стр. 87

55 — СОБРАНИЕ СТИХОТВОРЕНИЙ, ПОЭМ И ДРАМАТИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ В 3-х ТОМАХ. Вступительная статья
А. А. Саакянц. Составление и подготовка текста А. А. Саакянц и Л. А. Мнухина. Том I. Стихотворения и поэмы 1910-1920. —             Москва, Прометей, 1990, 655 р.

Стр. 250

4

«ЭЛЬФОЧКА В ЗАЛЕ» – тринадцатое стихотворение в разделе «Детство» «Вечернего альбома». Судя по воспоминаниям А. И. Цветаевой, оно было написано  в начале 1908 года. Приведем цитату: «С маминой смерти прошло полтора года. <…> Часы шли, Гале надо было идти <…> От тоски ли вечного расставанья <…> чуть знобило? От холода ли нижних высоких комнат, когда <…> мы входили в полутемную залу с лунными полосками зеркал?…
А за Аней еще не пришли. Она садится за рояль. Каштановой россыпью волосы по плечам. Неужели ей двенадцать [265] лет? <…> Марина ходит по зале медленным отсутствующим шагом, слушает “Танец Анитры”». См.: Цветаева А. И. Воспоминания. Изд. 5-е. М., 2002. С. 264–265. «Неужели зима прошла? <…> Марина посвятила Ане стихи». См.: Там же, стр. 271. Цветаева посвятила Ане Калин два стихотворения (комм. 2), возможно, имеется в виду «Эльфочка в зале».
«Танец Анитры» – одна из частей сюиты Э. Грига «Пер Гюнт», написанной для одноименной драмы Г. Ибсена. Анитра – дочь вождя бедуинов. Возможно, имя Ани (Аниты) ассоциировалось с именем Анитры. Возможно, поэтому Аня именуется царевной, то есть дочерью царя (вождя). Заметим, что в музыке Грига нет ничего ориентального, но есть загадочность, «странность». Возможно, отсюда эпитет Аниты – странная, но это может быть и просто дань символистской эстетике.
У Анитры, по ее собственному мнению, нет души, – этим она напоминает лесных духов Севера (у Ибсена в основном говорится о троллях, гномах, кобольдах и т.п.). Ибсен целенаправленно проводит параллели между демонологией севера и юга. Ср. также сочетание «слона» и «эльфа» в нем. слове Elfenbein («слоновая кость»), о котором Цветаева писала в эссе «Мать и музыка». Через белые клавиши рояли музыка для Цветаевой оказывается связана с эльфами (которые, к тому же музыкальны, основное их занятие – ночные танцы).
На выбор образа эльфочки, возможно, повлияла и косвенная отсылка через германско-скандинавскую мифологию к Андерсену. Северный зимний пейзаж и эльфы – приметы таких сказок, как «Снежная королева» и «Дюймовочка». Вероятно, важным подтекстом является и повесть Л. А. Чарской «Записки институтки» (1901), в которой описывается смерть Нины Джаваха (см. «На смерть Нины Джаваха»). Люде Влассовской, подруге Нины, в ночь перед Пасхой снится сон (Глава XX. Больная. Сон. Христос Воскресе!):

Я видела поле, все засеянное цветами, издающими чудный, тонкий аромат, напоминающий запах кадильницы. Когда я подходила к какому-нибудь цветку, то с изумлением замечала маленькое крылатое существо, качающееся в самой чашечке. Присмотревшись к каждому из существ, я увидела, что это наши «седьмушки», только чрезвычайно маленькие и как бы похорошевшие. Вот Бельская, Федорова, Гардина, Краснушка, Кира — одним словом, все, все величиною с самых маленьких французских куколок. И сама я такая же маленькая и прозрачная, как и они, а сзади меня такие же легонькие блестящие крылышки.
— Люда! — слышится мне слабый, точно шелест листьев от ласки ветра, голосок. — Люда, подожди меня!
Маленький крылатый эльф догоняет меня, протягивая руки. Это Нина, ее глаза, ее лицо, ее косы.
В ту же минуту остальные эльфы окружают нас, и мы вертимся в большом хороводе…
Мы все легки и прозрачны, все без труда поднимаемся на воздух, но никак не можем поспеть за хорошеньким, грациозным эльфом, более прозрачным, нежели мы, с головкой и чертами Нины. Она поднимается выше и выше в воздушной пляске. Скоро мы едва можем достать до нее руками, и, наконец, она поднялась над нами так высоко, вся сияя каким-то точно солнечным сиянием, и вскоре мы увидели ее тонувшей в голубой эмали неба.
— Нина, Нина! — звали маленькие эльфы, не переставая кружиться.
Но было уже поздно… Налетело облако и скрыло от нас нашего крылатого друга…
Я проснулась от мерных ударов колоколов соседних с институтом церквей.

(Глава XX. Больная. Сон. Христос Воскресе!)

Затем, незадолго до смерти, похожее видение является в бреду самой Нине Джаваха:

— Эльфы… светлые маленькие эльфы в голубом пространстве… Как хорошо… Люда… смотри! Вот горы… синие и белые наверху… Как эльфы кружатся быстро… быстро!.. Хорош твой сон, Люда… А вот орел… Он близко машет крыльями… большой кавказский орел… Он хватает эльфа… меня… Люда!.. Ах, страшно… страшно… больно!.. Когти… когти!.. Он впился мне в грудь… больно… больно…

(Глава XXII. Болезнь Нины)

Сон об эльфах оказался вещим… Душа Нины высоко поднялась над нами, и прозрачная, чистая, как маленький эльф, утонула она в эфире бессмертия…

(Глава XXIII. Прости, родная)

Чарская Л. А. Записки институтки / Сост. и послесл. С. А. Коваленко М.: Республика, 1993. [http://az.lib.ru/c/charskaja_l_a/text_0010.shtml ]

С предыдущим стихотворением, «В сумерках», «Эльфочка в зале» связана многочисленными мотивными перекличками, начиная с мотива сумерок (цветаевское написание). Перед нами вновь образ нежной, хрупкой девочки, с тонким  печальным личиком, овеянным пушистыми прядями и погруженным в свои думы, влюбленной в рояль. Ей дорог покой, бурная жизнь утомляет ее сердце: «Нет радости в страсти! Усталое сердце, усни же, усни ты!» Та была «наяда», эта – эльфочка (комм. 2), та сравнивалась с растением, эта как будто – с воздушными снежинками за окном. Та слышала зов луны, эта внимает тому, что лишь эльфочкам слышно, чарам печали. Ср. с мотивом доступного только детям «знания» в стихотворении «В зале», где также присутствует и рояль, и сумерки.
Скрыто присутствует и мама: И кто-то светло улыбался с портрета… Это мать не самой эльфочки, но через рояль между ними устанавливается связь душ. Параллель устанавливается и через мотив портрета, эльфочка напоминает старинный портрет. Впоследствии схожий образ девушки со старинного портрета попадет в эссе «Пленный дух» (образ Аси Тургеневой). Мотивы «безбрежности», «чар» и музыки отчасти напоминают Бальмонта (ср. «В безбрежности» – название книги Бальмонта).
Длинный 4-стопный амфибрахий с однородными женскими окончаниями читается с повышенной плавностью, не «обрываясь» на границах стихов, ритмически воплощая тему музыкальности и воздушности. Отметим, что и в предыдущем тексте был трехсложник (дактиль) с однородными (мужскими) окончаниями и кольцевой рифмовкой.

Орфографические допущения. Не воспроизводятся буквы, отсутствующие в современном алфавите (ѣ, ѳ, i, ъ в соответствующих позициях), устаревшие нормы написания приставок и окончаний (неясныя, безпокойныя, капризныя).

Р. Войтехович