На скалах

Цветаева М. И. Стихотворения и поэмы: В 5 т. Т. 1. N.–Y., 1980. C. 15–16. (12+20 строк.)
Цветаева М. И. Собрание сочинений: В 7 т. Т. 1. М., 1994. C. 37–38. (4+28 строк.)

КОММЕНТАРИЙ

1

Марина Цветаева в критике современников. В 2-х ч. Ч. I. 1910–1941 годы. Родство и чуждость / Сост. Л. А. Мнухина; коммент. Л. А. Мнухина, Е. В. Толкачевой. М., 2003.

В. Нарбут. Рец.: Марина Цветаева. Из двух книг. М., 1913; Мариэтта Шагинян. Orientalia. M., 1913.

Кроме нарочитой слащавости, в упрек М.Цветаевой следует поставить туманность и рискованность некоторых выражений («он был синеглазый и рыжий, как порох во время игры (!)», «улыбка сумерек в окна льется⁷)», предвзятость рифм (голос – раскололось; саквояжем – скажем), повторяемость («Вагонный мрак как будто давит плечи» – Привет из вагона, «Воспоминанье слишком давит плечи» – В раю), несоблюдение ударений.

Стр. 58–59

⁷ Цитаты из стихотворений «На скалах», «И уж опять они в полуистоме…»

Стр. 522

Вестник Европы (С.-Петербург). 1913. № 8, С. 355–356.

2

Цветаева М. И. Стихотворения и поэмы: В 5 т. [1980–1990]. Т. 1. Стихотворения 1908—1916 / Сост. и подгот. текста А. Сумеркина. Предисл. И. Бродского. Коммент. А. Сумеркина и В. Швейцер. N.–Y., 1980–1990.

На скалах. Воспоминание о Володе Миллере, с которым сестры Цветаевы дружили в итальянском городе Нерви в 1902 г. (АЦВ, 107–109).

А. Сумеркин, стр. 280

АЦВ — Анастасия Цветаева. Воспоминания. Изд. второе, дополненное. М., «Советский писатель», 1974.

3

Цветаева М. И. Собрание сочинений: В 7 т. [1994–1995]. Т. 1 / Сост., подгот. текста и коммент. А. А. Саакянц и Л. А. Мнухина. М., 1994–1995.

На скалах. – Воспоминание об одиннадцатилетнем Володе Миллере, сыне хозяина пансиона в итальянском городе Нерви, в котором в 1902 г. жила семья Цветаевых. Сестры Цветаевы были дружны с ним.

А. А. Саакянц, Л. А. Мнухин, стр. 590

4

Цветаева М. И. Книги стихов / Сост., комм., статья Т. А. Горьковой. М., 2004.

С. 23. На скалах. Воспоминания о жизни в «Русском пансионе» в Нерви (1902), куда семья Цветаевых приехала для лечения М.А.Цветаевой. Володя. – Володя Миллер, сын хозяина пансиона, «отчаянный сорванец, разбойник и бродяга», с которым подружились сестры Цветаевы, стал заводилой и непременным участником их игр. «Мы проводим весь день у моря вне дома… Тайком мы жжем костры, жарим уже жаренные, унесенные с наших тарелок рыбки, спрятанные за столом…» (Цветаева А. С. 111). Пиньи – итальянские сосны. Мы курим — как взрослые — трубки…   – А. И. Цветаева вспоминает такой эпизод из их вольной жизни в Нерви: «Еще более тайком мы учимся от Володи и Жоржа (брат Володи. – Т.Г.) – это очень противно. Но отставать от мальчиков нельзя» (там же). Это стихотворение Цветаева включит в сборник «Из двух книг».

Цветаева А. — Цветаева А. И. Воспоминания. Изд. 5-е. М., 2002.

5

Библиография: Марина Цветаева. =Bibliographie des œuvres de Marina Tsvétaeva / Сост. Т. Гладкова, Л. Мнухин; вступ. В. Лосской. М.; Paris, 1993.

На скалах

1, 19 ; 3, 4 ; 30, I, 19 ; 55, I, 19 ; 550, 3

Стр. 642

1 — ВЕЧЕРНИЙ АЛЬБОМ. Стихи. Детство – Любовь – Только тени. – Москва, Тов. тип. А. И. Мамонтова, 1910, 225 р.
       Id. — Paris, LEV, 1980, 238 p.
       Id. — Москва, Книга, 1988, 232 р. (Réimpr.)

Стр. 21

3 — ИЗ ДВУХ КНИГ. – Москва, книгоизд. Оле-Лукойе, 1913, 62 р.

Стр. 25

30 — СТИХОТВОРЕНИЯ И ПОЭМЫ: В 5-ти томах. — New York, Russian Publishers Inc., 1980-1983, t. 1-4 [Vol. 5 en preparation.].

Стр. 87

55 — СОБРАНИЕ СТИХОТВОРЕНИЙ, ПОЭМ И ДРАМАТИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ В 3-х ТОМАХ. Вступительная статья
А. А. Саакянц. Составление и подготовка текста А. А. Саакянц и Л. А. Мнухина. Том I. Стихотворения и поэмы 1910-1920. —          Москва, Прометей, 1990, 655 р.

Стр. 250

550 — ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА. Литературно-критический и библиографический ежемесячник, 1966 —. — Москва, 4º.
1986, n^o 4, p. 31–32.

Стр. 518

6

«НА СКАЛАХ» – восемнадцатое стихотворение в разделе «Детство» «Вечернего альбома». Судя по технике и по четкому ощущению возрастного разрыва (теперь мы большие), это довольно поздний текст, возможно 1910 года. Но надежных оснований для датировки у нас нет.
Это одно из лучших ранних стихотворений Цветаевой, заслуженно включенное в сборник избранного «Из двух книг». Ему присуща смесь иронии и лиризма, свойственная мемуарным сочинениям поэта. Этим оно отличается от «Шарманки весной», чисто юмористического текста, и сближается с «Первым путешествием». Мемуары – не дневник, хотя последний и может включать первые. Может быть, именно поэтому этот текст оказался обойден критикой, если не считать замечания В. Нарбута о туманности и рискованности зачина: «он был синеглазый и рыжий, как порох во время игры (!)» (комм. 1).
Действительно, порох во время игры вовсе не синеглазый и рыжий. Во-первых, что такое игра пороха? И откуда у пороха глаза? Разумеется, Цветаева говорит о другом: о том, что мальчик во время игры «вспыхивал», «загорался», «взрывался» и т. д. Так говорят «о жизнерадостном, подвижном, пылком человеке. – С нею мне беда. Порох она настоящий. До сих пор ей никто не нравился, но беда, если она кого полюбит. Тург. Ася, 8». См.: Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. Т. 10. М.; Л., 1950–1965. С. 1392. Но неправильное чтение обнажает сложное переплетение смысловых связей в последовательности образов. Рыжий цвет волос ассоциируется с огнем (ср. «огненная шевелюра»), синий цвет глаз – тоже (ср. «гори все синим пламенем!»). Этим и мотивировано сравнение с порохом, тем более, что существует и выражение «синь-порох»:

«В XIX в. широко употреблялось словосочетание синь порох «самая малость, порошинка, пылинка, мельчайшая частица». <…> ЧТО (КАК) СИНЬ ПÓРОХ В ГЛАЗУ́. Устар. 1. О ком-л. очень близком, дорогом. 2. О ком-, чем-л. назойливом, надоедающем своим постоянным присутствием».
См.:  Бирих А. К., Мокиенко В.М., Степанова Л.И. Словарь русской фразеологии. Историко-этимологический справочник. СПб., 1998. С. 464–465.

Порох сам по себе не «играет», но так иногда говорят о пламени. Кроме того, порох – то, с чем опасно играть, но опасность и придает игре остроту, ценность. «Туманная и рискованная» формулировка Цветаевой «остраняет» все эти связи, демонстрируя особенности поэтики, которые еще ярче проявят себя впоследствии.
Яркость и взрывной характер пороха имитируется и непредсказуемостью новой характеристики: лукавый и ласковый. Лукавость, переходящая в ласковость, – это разложенное на составные части понятие флирта, его детский вариант. Третья и четвертая строки соединены характерным для более поздней Цветаевой переносом (enjambement). На фоне своего друга Ася и Муся выглядят незначительно (маленькие), бледно (русые), но трогательно.
Далее в пяти строфах следует описание вечера на скалах у костра. Вторая строфа – экспозиция, мирная сценка, в которой сестры даже не различаются: Володя клонит головку на плечи сестер. Это затишье перед бурей, которая разражается в третьей строфе и тут же гасится властью общего кумира. Это одна из самых смешных строф в сборнике, демонстрирующая непредсказуемую гениальность детской логики. Заметим, что мотив детской злобы появляется впервые в разделе «Детство», – возможно, в этом также сказалась отстраненность взгляда, взгляда с высоты лет, позволяющего равно умиляться любыми проявлениями детского в человеке.
Описанный спор между сестрами весьма характерен. Через воспоминания А. И. Цветаевой пунктиром проходят имущественные разногласия, Ася и Муся делят все, начиная от игрушек и заканчивая берегами Оки: «Это давалось с трудом: нам нравилось то же самое, почти всегда! Как и в книгах или в том, что нам рассказывала мать, мы не терпели никакой общности — вещи или герой книги могли быть только или Мусины, или мои. Так мы разделили две наилюбимейшие поэмы: «Ундину» взяла Муся. «Рустема и Зораба» получила — взамен — я. Так мы делили — все. Не по-скаредному, нет, — по страсти. И платили безрассудно щедро: чтобы получить какой-нибудь бубенец, обеим равно нужный, другая додаривала в придачу то, и другое, и третье — без счету! Понимая, как трудно — той — уступить! Три раза стукались лбами — и пути назад не было» (Ч. I., гл. 4.). См.: Цветаева А. И. Воспоминания. Изд. 5-е. М., 2002. С. 30.
Вы — жены, я — турок, ваш муж. Описанная сцена впоследствии будет развернута в ориентальном стихотворении «Малиновый и бирюзовый…» (1920).
Четвертая строфа демонстрирует ощущение бесконечного счастья, окрашивающего в свои цвета все, что в другое время могло бы навести тоску: в платьицах дыры, состояние нового костюмчика и сырость скал. Отсюда оксюморонность эпитета заманчиво-сыры. Инерция заданная строфой подсказывает, что и радостный шум пиний должен восприниматься оксюморонно. Действительно, пиньи – это сосны (комм. 4), а сосна, да еще на скале, благодаря Гейне и Лермонтову, давно воспринимается как знак меланхолии.
В пятой строфе радость переходит в состояние полусонных грез, о которых напрасно пытаются отвлечь детей окрики родителей. Дети одержимы своим счастьем и видом костра. Шестая строфа как будто выбивается из сюжетной канвы: Турок превращается в атамана разбойников; дети осваивают курение (комм. 4). Не совсем ясно, собирают ли дети камешки, карабкаясь по скалам, или скалы цепляются за юбки сидящих у костра сестер.
Цветаевой, вероятно, надо представить некоторое разнообразие детских игр, чтобы завершить обобщением: Ну, как его вспомнишь без боли, Товарища стольких побед? Эта боль связана с общей ностальгией по детству, когда нынешние барышни и невесты были мальчиками в юбках. Ср. в повести «Княжна Джаваха»: «— Да,  да, надо заняться ее  воспитанием, — как-то печально и укоризненно произнесла бабушка, — а то это какой-то мальчишка-горец!
Я вздрогнула от удовольствия. Лучшей похвалы старая княгиня не могла мне сделать. <…> я испустила мой любимый крик «айда»  и, прежде чем она успела опомниться, повисла у нее на шее. <…> раздался пронзительный и визгливый голос бабушки:
— Вай-вай!* что это за ребенок, да уйми же ты ее, Георгий!». См.: Чарская Л. А. Княжна Джаваха. Повесть для юношества. М., 1990. С. 28–29.
Стихотворение заканчивается виртуозным возвращением к началу, только теперь характеристики троицы основаны на временной мере: нынешних сестер и прежних разделяет дистанция, которая в перспективе равняется жизни, а тогда им было восемь, десять и одиннадцать лет. Вся жизнь потому и имеет ценность, что она хранит память о годах детства. Точность финального списка делает «достоверным» то, что память о Володе не угасла и, следовательно, уже никогда не угаснет.
Стихотворение написано 3-стопным амфибрахием с рифмовкой жмжм. Возможно, размер, восходящий в русской поэзии к германскому дольнику, является признаком ориентации на стилистику Гейне.

Орфографические допущения. Не воспроизводятся буквы, отсутствующие в современном алфавите (ѣ, ѳ, i, ъ в соответствующих позициях) и устаревшие нормы правописания падежных окончаний (большия).

Р. Войтехович