ТЕТРАДЬ ПЕРВАЯ
Изнемогая как Роландов рог…
Как нежный шут о злом своем уродстве
Я повествую о своем сиротстве…
За князем — род, за серафимом — сонм,
За каждым — тысячи таких как он,
Чтоб пошатнувшись — на живую стену
Упал и знал — что тысячи на смену!
Солдат — полком, бес — легионом горд,
За вором — сброд, а за шутом — всё горб.
Так, наконец, усталая держаться
Сознаньем: перст и назначеньем: драться
Под свист глупца и мещанина смех
— Одна из всех — за всех — противу всех! —
Стою и шлю, закаменев от взлету
Сей громкий зов в небесные пустоты.
И сей пожар в груди тому залог
Что некий Карл тебя услышит, Рог!
Март 1921 г.
Не в споре, а в мире —
Согласные сестры.
Одна — меч двуострый
Меж грудью и миром
Восставив: не выйду!
Другая, чтоб не было гостю обиды —
И медом и миром.
Дети литературных матерей: литераторов — или жен (т. е. нищих и не умеющих шить (жить!)) всегда отличаются необычайностью одежды, необычайностью обусловленной: необычайностью вкусов и случайностью (несостоятельностью) средств к осуществлению.
Пример: Мирра Бальмонт, которую — улица Революции 1920 г. — всегда водят в белом, т. е. грязном — и разном.
Пример: Аля — в мальчиковых рубашечках, схваченных юнкерским поясом и моей работы берете с георгиевской ленточкой.
Не только дети — сами матери (мое полотняное красное московское и мое полотняное синее берлинско-парижское, мои паруса, моря полотна!).
И отцы (шляпа Б<альмон>та, галстук Чирикова, шарф Пастернака), — без различия дара и возраста. О цилиндре и плисовых шароварах Есенина не говорю, ибо — маскарад, для других, я говорю о кровном, скромном, роковом.
О Боже ты мой, как объяснить, что поэт прежде всего —СТРОЙ ДУШИ!
Аля: винный (от невинный)
затменные фонтаны
Девочка на улице, при виде нас с Алей:
— Мне жалко эту маму! Она стра — ашная!
Ребенок, щурящийся чтобы увидеть собственные глаза.
J’ote ce baiser. — J’ote ces claques. [Я отменяю этот поцелуй. — Я отменяю эти шлепки (фр.).]
(Ариадна Скрябина в детстве)
Март 1921 г. — пробуждение у Али любознательности (март, к<оторо>го в моей жизни никогда не было).
Аля, читающая книгу про птиц и зверей:
— М.! Я ведь птиц люблю, а не органы!
Предисловие к Егорушке:
Житие Егория Храброго мною не вычитано и не выдумано. Оно мне примечталось. Таким и даю.
МЦ.
или, короче:
Егорий Храбрый
— примечтавшееся житиe —
Волосы — после мытья — звенят.
Аля: — М.! Ее душа не полетит не потому что она грешная, а потому что она грузная. Ее душа — плоть.
Заложенное в тетрадку начало письма к Э<ренбур>гу:
Москва, 7-го нов<ого> марта 1922 г.
Мой дорогой!
Сегодня у меня блаженный день: никуда не ходила, шила тетрадку для Егорушки (безумно-любимая вещь, к которой рвусь уж скоро год) и писала стихи. И теперь, написав С., пишу Вам. — Все счастья сразу! — Как когда слушаешь музыку. (Там — все реки сразу.) Писала стихи Масляница, трепаные как она сама.
Сегодня за моим столом — там, где я сейчас сижу, сидел Чабров. Я смотрела на него сверху: на череп, плечо, пишущую руку — и думала: так я буду стоять над пишущим Э<ренбур>гом и тоже буду думать свое.
Чабров мой приятель: умный, острый, впивающийся в комический бок вещей (особенно мировых катастроф!) прекрасно понимающий стихи, очень причудливый, любящий всегда самое неожиданное — и всегда до страсти! — лучший друг покойного Скрябина.
Захожу к нему обычно после 12 ч. ночи, он как раз топит печку, пьем кофе, взаимоиздеваемся над нашими отъездами (— Ну, как Ваш? — А Ваш — как?) никогда не говорим всерьез, оба до задыхания ненавидим русскую интеллигенцию. Но он — дворянин, умеющий при необходимости жить изнеженной жизнью [NB! Только и умеющий! (и обращать других в рабство). Его Корсика. 1932 г.], а я? кто я? даже не богема.
У него памятное лицо: глаза как дыры (гиэна или шакал), голодные и горячие, но не тем (мужским) — бесовским! жаром, отливающий лоб и оскал островитянина. При изумительном — как говорят — сложении (С. видел его в Покрывале Пьеретты — Арлекином, говорил — гениален (пантомима)) при изумительной выразительности тела одет изо дня в день в ту же коричневую куцую куртку, не от безденежья, а от безнадежности. Мы с ним друг друга отлично понимаем: a quoi bon? [чего ради? (фр.)]
(Письмо не кончено)
Здесь, на этом письме, окончательно кончается моя старая черепаха.
После черепахи была еще тетрадь — черновик Переулочков (а м. б. на листках?) — последней вещи, которую писала в России.
ПОСЛЕДНЯЯ МОСКВА
зАМЕТКИ ИЗ АСИНОЙ РАДУЖНОЙ САМОШИВНОЙ ТЕТРАДИ
где поправки Переулочков, начало Мoлодца и берлинские стихи
Про тыи шелковы-рукавчики,
Про Мариночку- -отравщичку
Про того красавчика,
Про Мариночку- -отравщичку.
К С. (глаза)
Мохнатые, махровые…
Скороговорочка, речь окольная
записи о мoeодце:
Маруся (Мoлодец?)
1) Первая встреча 2) Вторая встреча (Колокольня) 3) Третья встреча (вопрос и угроза) 4) Возмездие (вопрос и угроза) 5) Второе возмездие (вопрос и угроза) 6) Крестовая улица 7) Барин — слуга — пробуждение 8) Жизнь Маруси 9) Пир 10) Херувимская.
Действующие лица: Маруся, мать, брат. — Мoлодец. — Барин. Слуга. (NB! Никого лишнего!)
Светлый стан: Василёк (брат) и барин.
Темный: Мoлодец.
Между: мать, Маруся.
Почему Маруся в первый раз не сознается, что видела, и еще раньше ничего не говорит матери?
Ставлю себя на ее место — и: если скажу (дома) — <фраза не окончена>
В первый раз Маруся ничего не говорит дома из смуты, просто из страху не сознается.
Второй раз — любовь и страх потери его. Он уже искренно просит сознаться (человек перебарывает упыря).
Третий раз — связанность преступлением (уже отправила брата).
Почему она в третий раз не сознается? (Сознание — разлука с ним.) Если сознаешься — избавишься, я из твоей жизни навек пропаду. Признаешься — жива будешь — я пропаду, не признаешься — сама пропадешь. В третий раз он ее умоляет признаться (живи!), она же — не хочу тебя губить. Двойное живи.
1-ый вопрос — нахрапом
2-ой вопрос — соблазн (раскрывши карты)
3-ий вопрос — Я НАД СОБОЙ НЕ ВОЛЕН, — мольба о признании.
1) Была? — Нет. — Видела? — Нет. — Ну, так…
2) Смотри, если не была (нет) и не видела (нет) — то помни: завтра…
М<аруся> сознательно запирается (преступление).
3) Спрошу: была? скажи: была! а не то — я не волен — тебе завтра самой… Но ежели всё-таки не сознаешься, проси чтобы тебя (под порогом и т. д.). — Может — свидимся.
Линия Мoлодца: упырь — человеком.
Линия Маруси: мать в землю (только бы не разлучаться!) себя — в землю (только бы не навек!).
Два момента в Мoлодце: до какого-то часу (до ворот) — человек, в воротах — тот.
И конец — апофеоз — оба в вихре Херувимской.
Марусино БЫЛА уничтожило бы Мoлодца. Он сперва играет на ее страхе, потом на ее любви, в конце он уже молит ее об этом: БЫЛА, но она знает конец этого была и сознательно гибнет.
Если мать и брат, то потом у Маруси — сын. (Братец простил!) Сын (на руках) НЕ ХОЧЕТ в церковь.
ПОСЛЕ
Маруся проснулась — всё забыла. Заново живет. Кто ты? — Не знаю. — Чья ты? — Не знаю. — Жизнь с барином. В жар от красного цвета. Тяга (отвращение) к огню, к вину. — Сквозная. —
Рождение сына снимает заклятие (братец простил!). Исчезает с плеча голубок и является — в люльке — ребенок. Ребенок удерживает ее от церкви. Смутная слава Маруси: порченая.
Забыв всё — как объяснить ее нежелание ходить в церковь? Единственное, что уцелело — это ЗАПРЕТ Мoлодца: в церковь не ходи, а то навек… (И не договорить, так что неведомо: спасешься или пропадешь?)
Кто ЗАПРЕЩАЕТ ей церковь, — ребенок или Молодец? (Вещий ребенок, — но какого возраста??)
Единственное что уцелело — УЖАС перед церковью: им — тайной — собой. Ребенок подтверждает. Барин, любя, не неволит.
Слова для Мoлодца:
малёнка (кадушка)
порoбил (оробел)
початок (мера пряжи)
мизинный
на воротaх расстрелять
крутой кипяток
покeль (пока)
мамон (деньги)
напредки (наперед)
щикатулка
лежень (деревья)
его семейные
свежина (мясо)
провинка (вина)
дуван дуванить (NB! чудно!)
рoсстань
язычник (вестовой)
нaвершный (верховой)
ярица (яровой хлеб)
головить (быть главой)
поперeчки (не делай мне…)
кожевья
трудные (трудовые)
похимостить (заворожить)
взабыль (в самом деле, но можно и от забыть)
попона (одёжа)
непослyхмянный
вешни
опочив держать
1) Рубаха 2) Колоколенка 3) В воротaх 4) Вторые вороты 5) Третьи вороты 6) Крестовая улица 7) Барин 8) Херувимская.
Первое слово Мoлодца:
Дочь Маруся весела
