ТЕТРАДЬ ТРЕТЬЯ
— А есть борзые кошки?
Я.
Я — врачу: — Я боюсь — потому что я не знаю, Вы боитесь — потому что Вы знаете.
Жизнь я прожила в случайных местах, с случайными людьми, без всякой попытки корректива.
Наибoльшим событием (и наидлительнейшим) своей жизни считаю Наполеона.
Все события моей жизни настолько меньше моей силы и моей жажды, что я в них просто не вмешиваюсь: чего тут исправлять!
Всё это: случайность людей и мест — отлично зная свою породу людей (душ) и мест, узнавая их в веках и на картинах по первому взгляду (что вовсе не значит, что когда-то здесь, с ними — жила! О другом узнавании говорю, об узнавании: не-воспоминании!)
“Строить свою жизнь” — да, если бы на это были даны все времена и вся карта. А выбирать — друзей — из сотни, места — из десятка мест — лучше совсем не вмешиваться, дать жизни (случайности) самочинствовать до конца.
В это неправое дело — не вмешиваюсь.
Чувствую свой посмертный вес.
Ушло слово грех (понятие Бог). Оно заменено словом вред. Грешник. Вредитель.
Согрешить можно на острове, один на один с собой (совестью). Повредить на острове можно только руку или ногу.
Грех — понятие наединное, неизменное, вред — общественное, прикладное. Грешника Бог судит и прощает. Вредителя общество не судит, а осуждает (упраздняет, изымает).
Мёдон, кинематограф, 3-го июля 1931 г.
Мур
Я: — Раз я уже решила.
Мур: — А Вы не решайте.
— Мур, объясни мне, пожалуйста, почему дети такие злые?
— Вы сами должны мне объяснить.
5-го июля 1931 г.
8-го июля, по дороге в Шавиль
Мур: — Почему на той стороне так мало людей?
— П. ч. в Париж все ездят из-за работы, а в Версаль — гулять.
— Небось и дамы-прачки есть, не только дамы-интеллигенты!
В долинке, на ближнем песке (первом, против длинной низкой фермы, откуда однажды вышла старуха с вишнями, говорившая “liards” [лиарды (старинные французские медные монеты) (фр.)].)
Я: — Небо хорошее — высокое!
Мур: — Еще бы ему высоким не быть! По существу же — это не небо.
— А — что же?
— По существу — это земля разноцветная — у Бога.
— Никогда не бывает черной земли: только ночью.
Мур, рассказывая Валентину [Андреев Валентин Леонидович (1912 — 1988) — сын А. И. Андреевой.]:
— Поезд такой чудный, со стеклами, к<отор>ые открываются не наполовину, как в электрическом, а совсем.
— Куда же он едет?
— В Бельгию — потом в Голландию — потом в Ерландию. Там голые женщины, не совсем голые: наполовину хвост.
(Странное соответствие со стихами Блока — Гиппиус “зеленоглазою наядой — Вам плескаться у ирландских скал” — стихов, к<отор>ых, не помня, никогда при нем не говорила и к<отор>ых в доме — нет, да стихов и не читает.)
Слыша, что Валентин едет в Аркашон:
— Аркашон — Безгрошон.
— Мы поедем ночью! в папином поезде! п. ч. днем неинтересно, слишком всё видно.
Моясь, поздним вечером, в ванной:
— Посмотрите, какое небо! Какая луна-a! Какой ффон!
(Редкая секунда лирики)
— Я Ваш грандиозный котенок!
— Я весь исколючился (лес, день С<ережи>ного отъезда, т. е. 23-го июля 1931 г.)
Слыша в разговоре: пилот.
— Не пилот, а Пилат, — разбойник такой: пират.
26-го июля 1931 г. — Я: — Ты бы хотел жениться на такой, как я?
Без всякого восторга, констатируя: — Таких — нет.
(Мур в детстве: шалыш (шалаш).)
Я: — Мур, что такое кожа?
Мур: — Это материя такая, очень плотная, к<отор>ая рвется на башмаках.
Два года спустя:
1) Одеяло. Человеческое одеяло. Которое никогда не рвется, только когда ножом.
2) Кожа — это вещество, к<отор>ое покрывает мясо: человеческое или собачье. Это как бы… конверт.
(Оба определения — 27-го марта 1933 г.)
Я.
Единственный памятник, к<отор>ый бы следовало сбить — это памятник Николая I, убийцы Пушкина. Или, щадя работу Фальконета [Автор памятника Николаю I на Исаакиевской площади в Санкт-Петербурге — П. К. Клодт; Э.-М. Фальконе — автор памятника Петру I (“Медного всадника”).], надпись:
— Памятник, воздвигнутый самодержавием убийце Пушкина.
Начало августа 1931 г.:
Я, мимо кладбища: — Господи! Как хорошо лежать!
Мур: — Вот увидите как хорошо: в земле задохнуться, в грязи.
— Поваром не особенно интересно быть: другим давать, а самому мало есть. Хорошо давать, но — в меру подчеркнуто дважды>.
(“Расточайте без счету — и смело
Все сокровища Вашей души!” — мой лейтмотив — и рок…)
[Строки из ст-ния, которое Цветаева цитирует в своем эссе “Искусство при свете совести” как принадлежащее “монашке Ново-Девичьего монастыря”.]
После проводов С., 23-го июля, на мосту:
— Пойдем воровать у людей деньги — будем богатые!
(он же)
— Будем богатые — купим все фонари!
В обратном поезде, тогда же:
— Хорошо умереть старым — ты уже жил — отдохнуть!
Еще-детское: мечетаю, мечетa.
(Запись: — Не писала с 27-го июля по 20-ое августа — отъезд С., шитье Муру штанов, уборка дома, правка “Истории одного посвящения”. Были какие-то строки (концы), но сейчас не помню.)
Жена раздаривала скарб…
(Гончарова — пушкинский)
“…Если Вы не забыли меня и по-прежнему питаете ко мне добрые чувства…” — не забыла — кого? питаю — к кому? — уж д. б. настоящие добрые чувства были, раз человек так уверенно на них ссылается — так до самой подписи и не догадалась, а прочтя — безумно обрадовалась — всеми своими старыми добрыми чувствами.
Дорогой друг! А ведь (1921 г. — 1931 г.) пожалуй — десятилетие дружбы!
(NB! Я уехала из Р<оссии> в 1922 г. и до 1931 г. его не видала. Начало письма к художнику Синезубову [Синезубов Николай Владимирович (1891 — 1948) — художник, близкий друг А. А. Чаброва. В 1928 г. выехал из СССР по командировке Наркомпроса. До августа 1931 г. жил в Берлине; затем, по-видимому, приняв окончательное решение не возвращаться в СССР, переехал в Париж.].)
Мур — конец августа 1931 г.
— Мама! Почему Вы всегда надеетесь только на неприятные вещи??
(“Вот придем, а их не будет”, “вот дождь пойдет — и ты простудишься” и т. д.)
— Папа! Как Вы могли дать Толстому [Толстой Павел Николаевич (1909 — 1941) — приятель С. Я. Эфрона, дальний родственник А. Н. Толстого. В 1933 г. вернулся в СССР. В конце июля 1939 г. арестован; проходил по одному делу с С. Я. Эфроном; расстрелян в 1941 г.] два яйца, а мне не оставить ни одного. Ведь я же Ваш сы-ын! Ведь это же важнее, чем друг! Ведь я же больше Ваш сын, чем Толстой Ваш друг!
— Не скрипи, Мур, как колесо!
— У автомобиля колеса не скрипят, они плотные. Только у грузовика.
Мечта: — Буду богатый, куплю себе виллу, а по воскресеньям буду катать в такси министров.
(NB! привилегированный шоффёр)
— дoлеже —
(собственное, самому непонятное слово, постоянно вставляет)
мечетаю — мечета — нажмал —
(Конец черной кожаной квадратной тетради.
В ней стихи: Лучина — Стихи к Пушкину — Ода пешему ходу — Дом (“Из-под нахмуренных бровей…”).
Конец июня — 5-ое сент<ября> 1931 г. Мёдон — лето поездок в Шавиль, дружба с ткачихой.)
ИЗ СЕРОЙ КРОХОТНОЙ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ,
в к<отор>ой последняя запись: “Какой ффон!”
— Мама! Приятнее, когда шмель кусает, п. ч. осы и пчелы — такие маленькие круглые дамы.
(Женщин, дам, девочек; кукол — ненавидит.)
— Мама! Папа — меньше, чем слон?
— А можно спрятаться от войны за занавеску?
(Я объясняю ему: война — страна — и т. д.)
— Пускай страна сама о себе думает, я буду думать — о себе.
(июль 1931 г.)
Мур — 17-го авг<уста> 1931 г.
Я: — Знаешь, Аля, пословицу: когда два пана дерутся за панночку, то получает ее…
Мур: — То получаются шлепатаны!
(детское слово — вместо шлепки)
Аля: — У кошки один ус как у Клемансо [Клемансо Жорж (1841 — 1929) — французский политический деятель; наиболее драматичный период его политической карьеры пришелся на конец Первой мировой войны, когда он в критический для Франции момент (ноябрь 1917 г.) возглавил правительство и своей энергичной и успешной политикой заслужил титул “отца победы”. С января 1920 г. был в отставке; тем не менее, когда в 1929 г. К. тяжело заболел, сводки о состоянии его здоровья и его фотографии регулярно печатались в прессе, включая и русские эмигрантские газеты.].
Мур: — А другой — как у Альфонса XIII! [Альфонс XIII (1886 — 1941) — король Испании; после победы республиканцев на выборах в апреле 1931 г. вынужденно покинул страну, не подписав отрешения от престола.]
