ТЕТРАДЬ ТРЕТЬЯ
(Здесь кончаются выписки из желтой бум<ажной> праховой записн<ой> книжки конца лета 1928 г. в Понтайяке и первых дней осени 1928 г. в Мёдоне.)
ТАКАЯ ЖЕ ПРАХОВАЯ ЗЕЛЕНАЯ
ЗАПИСНАЯ КНИЖКА — СЧЕТОВАЯ
— 1929 г. — 1930 г. (относится к эпохе Муриного трактора; до этого — запись: Oса, — п. ч. oсы).
Я — кому-то, не то на чьем-то докладе о М<аяков>ском:
— Площадь — не только драка и давка, но и место подвигов — и казней.
(Кажется, о поэте Поп<лав>ском)
— Вся тайна в отсутствии дисциплины. За лучшие строки мы не ответственны, ибо они — дар, мы ответственны именно за худшие: наши. Довести творённое, до рожденного, заданное до данного — вот задача. Нужна воля. Ее у П<оплавского> — нет.
— Сгубил малого Монпарнасс. —
— “Я что-то видел…” — Что именно? — Плох, кто не ответит. Ибо вещь для того ему показывалась, чтобы он ее сказал.
Мур — 2-го декабря 1929 г.
Хлынет дождь в Москве и в Африке —
Дикари моргают как фонари…
Городские города
“Пока не требует поэта…”
— А что если всегда требует, а суетный свет — малодушно погружает?!
Мур: — Здесь будем жить и здесь умрем.
Я, после какого-то его высказывания: — Господи! И это в пять лет! Что же будет дальше?
Мур: — Дальше — шесть лет.
Мур: — А потом я пойду на Фауста…
Я: — На какого Фауста?
Мур: — На Доктора.
Я: — Ты не любишь ни одной женщины, как же ты — меня любишь?
Мур: — Потому что… Потому что Вы мой родитель.
— Миша — он такой маленький! Он в крошке соли живет.
— Мама! Где же покупать, когда вырастешь? Ну, вообще одежду! Потому что мне нужно торопиться.
(Очевидно — уже февраль 1930 г. — раз возглас: в пять лет! (родился 1-го февраля 1925 г.), а м. б. — самый конец 1929 г. и “пять” — предвосхищение. Скорей — так.)
(Здесь кончается светло-зеленая праховая лавочная записная книжка.)
ЛИЛОВАЯ ЗАПИСНАЯ КНИЖКА
— начало 1930 г. — Мёдон
Мур, видящий похороны: — А покойник — с открытыми глазами! (и т. д. — Эта запись, в полном виде, уже имеется.)
— А лошади — тоже покойники?
— А Л<ебеде>в, мужчина-Л<ебеде>в [Лебедев Владимир Иванович (1884 — 1956) — эсер, один из редакторов “Воли России”.] — тоже будет? А то всё дамы да дамы.
— Облака пустые.
— Нет, они не пустые, они с Богом.
Плача над плохой жизнью: …Раньше козы проходили, а теперь… не… про… ходят…
— Не хочу быть уродом человеческим!
(Человеческим — в отличие от “носатиков” (Зиг и Пюс [Персонажи детских комиксов.]), к<оторы>ми хочет быть.)
Мур — 21-го марта 1930 г.
— Я вообще большие магазины не люблю: там слишком много материй этих и слишком много дам.
Я: — Всё, что делают поэты, философы, музыканты они с успехом могли бы делать на том свете. Сделанное Наполеоном могло быть сделано только на этом.
Поэты и т. д. спокойно могли бы не родиться.
Мур, с отчаянием:
— Я не могу <подчеркнуто дважды> смотреть на солнце, потому что я не орел!
(Конец лиловой записной книжки — почти пустой.)
МАЛЕНЬКАЯ ЧЕРНАЯ ЗАПИСНАЯ КНИЖКА,
КОЖАНАЯ, С ЗАДВИЖКОЙ — AGENDA
Мур — 28-го янв<аря> 1931 г. (только что прошел Крещение)
Я: — А для чего крестная мать и крестный отец?
Мур: — Для того, чтобы если настоящая мать умрет, еще бы запасная оставалась. Как в машине — колесо запасное.
Разговор с батюшкой (четверговый урок у К<арсавиных>)
Батюшка: …
Мур: — Он же мне ничего не ответит — он ведь нарисованный.
(солдатское, в 1918 г. — не хочу на дoску молиться!)
— Какие свиньи — французы! Испортили наше р. Свиньи! Всё у них наоборот.
(Конец марта 1931 г.)
Мур: Остров — земля средиводная.
(NB! сам)
Я, сама себе: — Когда я буду <по?>мирать — что я буду вспоминать?
Мур, молниеносно: — Стихи.
Про драку с Алей:
— Она меня бьет как корова, как кобыла, а я ее — как муравей.
Пасха, заутреня на воле.
Я, шепотом: — Тебе нравится церковь?
Он, громко: — Да, потому что похожа на гараж.
О войне: — Нужно уехать до войны, за войну, где ее еще нет.
Гусочка (подарили желтую, большую, голова снимается — внутри конфеты. Обожает ее.)
Кто-то: — Но у нас тоже были богатыри.
Я: — Богатырь — физическая сила, герой — духовная. Только всего.
Любовь не прибавляет к весне, весна — тяжелое испытание для любви, великий ей соперник.
Кто может сравниться с деревом?
Мур — апрель 1931 г.
— У меня теперь бывает такое чувство, что я — я.
Прыгая на меня с камня (дольмэна)
— Ой, мама! Я Вас совсем изнемогу!
О Муре:
Человек предполагает, а Мур располагает.
Я: — “От юности моея мнози борют мя страсти…” — Мур, на каком это языке? — Славянском.
— А кто на нем говорит?
— Отец Андрей [Сергеенко Андрей Александрович (1902 — 1973) — в то время священник церкви Св. мученика Иоанна Воина в Медоне.] — и больше никто. 30-го апреля 1931 г.
Мур — 5-го мая 1931 г.
— А как слоны ласкаются?
Я
Почему любят спать с красивыми? (В темноте) Значит все-таки — сознание. Значит дело не в прямом ощущении (одном — всегда, с красивой и некрасивой, любимой и нелюбимой), а — в освещении (изнутри).
На улице, маленький мальчик — матери:
— Maman! Regarde ce qu’elles sont belles!
Мать: — Elles sont en fleur, — ca ne nous avance en rien
[“Посмотри, какие красивые!” — “Они цветут, — но нам от этого никакого проку” (фр.)].
(Могло бы — о девушках…)
Удивительно, что прошедшее (истекшее) время так же подробно проходило, как наше, год за годом, день за днем, час за часом, миг за мигом, — не пластами: Атилла, Цезарь, и т. д. — не эпохами — не глыбами, а нашей дробью: миговеньем ока — т. е. что Атилла каждую данную минуту был Атилла, не Атилла-вообще (а сколько — какие толпы — сонмы — мириады — не-Атилл, и каждый — каждую данную минуту!) — не Атилла раз-навсегда.
Потому-то так неудовлетворительна, неутолительна — история.
Мур, на улице: — Вы видали эту негрскую маму?
— Собаку зовут как меня.
Я: — А как меня зовут?
Шепотом: — Не знаю.
— Нy, ты меня зовешь мам<ой?>, а другие все как зовут?
— Марина Цветаева.
— Мама! Хотите сделаем пожар! Подожжем землю, чтобы все лысые горы стали.
(Про осу — или пчелу:) — У нее живот, как у тигра.
(Безумный, с младенчества, страх ос, пчел и мух. Особенно — мух. Панический.)
В Зоол<огическом> саду — про какую-то птицу:
— Летний птенец.
Сто лет мне иногда кажутся, как сто фр<анков> — раз плюнуть!
(Пометка: не то, что у меня этих ста фр<анков> было много, а то, что я знаю, что они по существу — не сто фр<анков>, что это — ложь, пустая цифра и звук. Но и кроме этого — вообще наплевать на франки (сроки).)
(Здесь кончается маленькая черная кож<аная> записная книжка с затвором — весна 1931 г.)
Теперь — сине-голубая записная книжка, с металл<ическими> скрепами — Мёдон, ноябрь 1931 г. — м. б. была какая-нб. между, не обнаружила — но до нее — несколько записей из небольшой желтой черновой — картонной 1931 г. Мёдон — тетрадь начата 6-го сент<ября> 1931 г., в воскр<есенье>.
