ТЕТРАДЬ ТРЕТЬЯ
Vulaines sur Seine — Seine — 22-го августа 1932 г.
Облака подъемлют кулаки
(Немецкие Wolkenbaken [щеки облаков (нем.)].)
Мур
Без глазов
(его тень)
Купанье. — За что ты просишь прощенья?
— Вы меня ругали, значит я что-то плохое сделал.
— А стол-то в башмаках, мама!
мужов
“Poules d’eau flottant sur l’eau,
Elles semblaient ci gaies!
Mais en verite
Ce n’est pas gai de vivre a
Chercher avec inquietude
Les moyens d’existence”.
[“Водяные курочки на воде казались такими веселыми! Но на самом деле, невесело жить ради беспокойных поисков средств к существованию” (фр.)]
(Японская поэтесса)
…и правда более полная, чем Вы думаете: ибо дерево шумит Вам навстречу только если Вы это чувствуете, это так чувствуете, а так — просто шумит. Только Вам и никому другому, так же как: никому. Вам — если Вы его так слышите (любите), или, если никому не нужно — никому.
(NB! можно еще яснее)
31-го августа 1932 г., Clamart
Разговор во дворе. Мур и Dede.
Dede: — Tu es gros.
Мур: — Oui.
Dede: — Tu es fort?
Myp: — Oui.
— Moi (пигмей) je suis fort comme un camion.
Myp: — Moi, pas comme un camion, comme un elefant, je suis fort comme les trois elefants.
Silence admiratif.
Myp, развязно: — Comme trois, quatre elefants…
[“Ты большой”. — “Да”. — “Ты сильный?” — “Да”. — “Я (пигмей) сильный, как грузовик”. — “Я — не как грузовик, а как слон, я сильный, как три слона”.
Восхищенное молчание.
“Как три-четыре слона…” (фр.)]
— Myp, как ты себя чувствуешь в своих сандалиях?
— Как в Сэне.
— Что?
— Плаваю.
Не могу удержаться и переписываю сюда, перескочив 6 лет, современное и даже сегодняшнее письмо Мура Але — описание первого посещения — вдобавок при вечернем освещении — Лувра:
Дорогая Аля!
Прости что довольно долго тебе не писал, но был очень занят прогуливанием и лодырьством (provisoire [переходное состояние (фр.)]). Был недавно (в субботу) в Лувре, с мамой и Ирусиной матерью. Были в отделе римской скульптуры и оказалось гораздо интереснее чем я думал. Ируся не пошла, pretextant [отговорившись (фр.)] что у нее экзамен, а Аля не пошел потому что ему, по его словам, это не интересно. Видел самые важные и знаменитые вещи Лувра и римской скульптуры: Диана с собачкой и с луком и стрелами, Венера Безрукая и самофракийская победа. Самая красиво сделанная конечно Венера, а Диана мне совсем не понравилась. Потом видели бюсты всех почти императоров римских: у многих зверские морды, а у кого хорошие, то эти потом оказываются дебоширами и вообще свиньями: пример Элиогайал и компания. У Тражана длинные уши и нос, Нерон грубый толстяк, Адриян — эстет, Катилина и Каракалла — бороды зверские, Марк-Аврелий строгий и злюка, Цезарь — ха, ха, я вас всех умнее — лисица белобородая. Аполлон хоть и красив а вот содрал кожу с бедного сатира, который лучше пел чем он. Венера опустила глаза от стыда что все на нее смотрят, Диана ищет в какую бестию выпалить из лука, а у ее собаки свиное рыло, Амфитрита, Эдипа или еще кто-то — petite poule qui se fout de tout le monde [“бабенка, которой на всех наплевать” (фр.)], y Эроса нос сломан — вот что значит соблазнять невинных девушек, получил по носу — и вот теперь нос сломан. Вот и потом были такие морды: <рисунок> — совсем как теперешние друзья-сюрреалисты. Вообще всё было интересно, красиво, поучительно и т. п. Масса была американцев и американок страшно негармоничных на фоне статуй.
Целую крепко
Мур <рисунок кота>
(NB! Кот (Мур) у Мура лучше, у меня Бог знает что.)
Vanves (Sein) 65, Rue J.B. Potin
15-го июня 1938 г., среда
(Нынче впервые ела anguille de mer [морской угорь (фр.)] — сейчас всё пробую — на прощание.)
anonimat de la cretion feminine
Ce ne sont pas des femmes, c’est une femme, toujours la meme, c’est le grand Anonymat feminin, l’immense Inconnu feminin (l’immense Meconnu…).
Nous nous reconnaissons au moindre signe, sans moindre signe.
…Je revendique mon droit d’ecrivaine, elle, genre feminin, e muet, si longtemps muet.
Quand une femme ecrit, elle ecrit pour toutes qui se sont tues — mille ans, et se taisent encore — et se tairont.
Ce sont elles qui ecrivent par elle.
— Que de choses je n’aurais pas comprises si j’etais nee homme.
— Et que de choses vous auriez comprises.
— Lesquelles? Tout ce qu’un homme peut faire, les femmes (ou du moins quelques unes) — la femme — l’a fait: Jeanne d’Arc (guerre) Sonja Kovalevsky (mathematiques) ou peut le faire un jour, car je ne vois pas que la musique (en cas ou l’on me reprocherait l’absence d’un Beethoven feminin) soit plus eloignee de la femme — que les mathematiques.
Un homme n’ecrira jamais les lettres de la Religieuse Portugaise.
Un seul l’a fait — Rilke, mais qui voudra du mot homme pour lui, meme au sens d’humain.
[Анонимность женского творчества
Нет разных женщин, есть одна, всегда та же, есть великая женская Безымянность, вечная Незнакомка (вечная Непризнанная…)
Мы узнаем друг друга по мельчайшим приметам и без этих примет.
…Я беру на себя право пишущей, ее, женского рода, с немым “е”, так долго немым <немое “е” — непроизносимое окончание, являющееся грамматическим атрибутом женского рода у французских прилагательных и причастий, а также у некоторых существительных, обозначающих профессии>.
Когда пишет женщина, она пишет за всех женщин, тех, что бесследно сгинули — за тысячу лет и еще молчат — и будут молчать.
Именно они ею пишут.
— Сколького бы я никогда не поняла, если бы родилась мужчиной.
— А сколько бы Вы поняли.
— Что же именно? Все, на что способен мужчина, женщины (или, по крайней мере, некоторые из них) — какая-то женщина — сделала: Жанна д’Арк (война), Софья Ковалевская (математика) — или же сможет сделать однажды, ибо я не вижу, чтобы музыка (на случай, если мне укажут на отсутствие Бетховена женского пола) была более далека женщине — чем математика.
Мужчине никогда не написать писем Португальской Монахини. [Авторство “Писем португальской монахини”, или “Португальских писем, переведенных на французский” (“Letteres portugaises traduites en francois”), как назывались они при первой публикации в 1669 г., является до сих пор проблемой неразрешенной. Опубликованные анонимно, они впоследствии (в последней четверти XIX в.) стали приписываться некой Мариан(н)е Алькофорадо и издаваться под ее именем. Однако еще в 1926 г. эта точка зрения на авторство писем была подвергнута сомнению, и после долгих филологических дискуссий автором писем почти единодушно был признан Габриэль де Гийераг (1628 — 1685), малоизвестный французский писатель, чье имя прежде фигурировало в исследовательской литературе лишь как имя одного из возможных переводчиков писем. Однако обнаружение и публикация в 1982 г. французской рукописи писем, содержащей 12, а не 5 входивших во все канонические издания писем (другие семь были известны, но изначально считались апокрифическими), поставило перед исследователями новые вопросы, которые пока остаются открытыми.]
Единственный сделал это — Рильке, но кому придет на ум слово мужчина по отношению к нему, даже в значении человек (фр.).]
Эпилог к одной моей IDYLLE CEREBRALE
[Мозговая идиллия (фр.).]
1926 г. — самое начало (2-го ноября 1925 г. приехала в Париж). Письмо от А. Б<ахраха>, просит повидаться. Назначаю. Высокий типичный еврейский молодой человек — разновидность — высокий. Не типичный высокий, но типичный еврейский молодой человек, долговязый. С большими глазами (или очками), с большими ушами и большими губами. Сидим в ч<ернов>ской кухне: — все Ч<ерно>вы (и не-Ч<ерно>вы, т. е. с ним — человек 12) и едим кровавую колбасу (будэн, — Виллэт — с кашей).
— А это, что Вы едите — кровавая колбаса. Она очень полезная: сгущённая кровь. В том куске, что Вы съели — правда, очень интересно? — целая бочка крови, конечно не бочка, но вроде. Между прочим, ее покупают на метры — здесь 2 метра — но она сильно садится. Здесь как раз бойни, и очень удобно. Она еще совсем теплая.
А. Б. — Гм…
И т. д., повышенно-деловито и участливо, с добротой и даже терпением — точно в ответ на его подробные расспросы (о колбасе).
Словом с колбасы не съехали.
Говорили, впрочем, кажется еще о Борисе З<айцеве>.
Год — не знаю, знаю — весна, положим — 1928-ая. Пишу, очевидно после перерытия дебрей, т. е. напав на какое-нб. его, Б<ахраха>, письмо, что очень хочу повидаться по-человечески, не на людях, не за едой, (NB! про колбасу — умолчала) и предлагаю встретиться на Ch<amp> de Mars — тогда-то — таким-то поездом (день, число, час). Если не может — пусть предупредит.
Данный час, день, поезд. Схожу на Champ de Mars, отдаю билет, подымаюсь по лестнице, вхожу в здание вокзала — никого. Жду возле вокзала 10 минут, спускаюсь с лестницы, сажусь в обр<атный> поезд. Дома — пишу: На вокзале была, но никого не было. Если шутка — глупая, месть — недостойная, ибо недостаточно крупная: что мне в том, что я проехала на Ch<amp> de Mars: очень люблю ездить на Champ de Mars! Самолюбия (“стояла и ждала”) у меня отродясь нет. Ведь я стояла и жда-ла. Недоразумение? Слишком поздно ответил, что не может?.. — ??? —
Ответ: никакого письма не получал.
Я, вслед: — Что-то роковое, ибо адрес был верный и я сама опу<стила?>. Что ж — попытаемся еще раз, но пусть назначает — он, м. б. у него более легкая рука.
Ответа — никакого. Дивлюсь — и перестаю думать. Через два дня — письмо: — Стоял и ждал — прождал 3 поезда подряд — Вас не было.
Я, в ответ: — Т. е. стоял и ждал — в Neuilly, почем же я знала, что будет стоять и ждать!
В ответ: — телеграмма его — мне: — “Жду Вас в Neuilly — тогда-то — таким-то поездом (подробности). Если не можете — известите”. На телеграмме надпись: — Destinataire inconnu — т. е. вернулась.
Адр<ес> 2, Av<enue> Jeanne d’Arc — Meudon — мне — т. е. мой — и точный.
— ? —
Совсем-эпилог
Больше не писала и не пыталась. Еще через год — посылка. Открываю: все мои книги: Царь-Девица, Ремесло, Мoлодец, еще, еще… Почерк на бандероли — его. Понимаю и, делая вид, что принимаю за подарок, тут же раздариваю (необходимо было!) направо и налево всем Ч<ерно>вым (и не-Ч<ерно>вым).
Денег вернуть не было — никогда. Тем и кончилось.
Мур — 1-го сент<ября> 1932 г. (NB! мои записные книжки исписаны со всех концов, потому эти заскоки и перескоки дат. Блюсти точную хронологию — сейчас — нет возможности.)
Мур — 1-го сентября 1932 г.
— А есть люди с такими крепкими зубами, что могут откусить нос?
— Конечно. Один муж, например, откусил жене нос, и она пришла в суд и несла в руке нос.
— Артемов.
(NB! Тот самый художник, картину к<оторо>го он изрисовал.)
— Да, а этого мужа потом арестовали и посадили в тюрьму.
— И он сразу откусил нос полицейскому, и полицейский перестал нюхать… воров.
— Мама! Что бы Вы больше хотели: чтобы я был злым и умным или добрым и глупым?
(Я улыбаюсь.)
Он: — Знаю, знаю, что Вы сейчас скажете!
Молчу. Он, упоенно:
— Вот я Вам загадку задал! Ну и загадку я Вам задал! Ну и загадку!
Почему люди (мужчины) меня не любили.
П. ч. не любила людей.
П. ч. не любила мужчин.
П. ч. я не мужчин любила, а души.
Не людей, а вокруг, над, под.
П. ч. я слишком много давала.
Слишком мало требовала.
Ничего не требовала.
Слишком многого (всего) ждала — и не для себя.
Слишком терпеливо ждала (когда не шли).
Никогда не защищалась.
Всегда прощала.
Всё прощала, кроме хулы на Духа Свята, т. е. — Эренбургу не простила хулы на героя [Речь идет о Николае Гумилеве. Нельзя с уверенностью сказать, подразумевает ли здесь Цветаева какие-то устные высказывания
