ЗАПИСНАЯ КНИЖКА
5
1918—1919
16-го марта 1919 г.
Иду сейчас по улице. Немножко тает. Вдруг мысль: — «В первый раз Москва весной без Стаховича.» (Не: «Стахович весной без Москвы»,— мне подумалось именно так).
___
304
Замечаю одно: горе во мне встает медленно-нарастающей волной. В первую секунду — сгоряча — ничего не чувствую и первые несколько дней живу, как жила. Потом — как укол — воспоминание. Отталкиваю., Потом другой, потом третий,потом уж непрерывно — сплошная боль — уже не чувствуешь острия.
— Сейчас у меня к С<тахови>чу тихая одержимость.
___
Странное чувство: в горе я не погружаюсь, горе во мне работает, роет какие-то подземные ходы.
___
В конце концов мне придется поверить в бессмертие души!
___
Мне, чтобы жить — надо любить, т. е. быть вместе. Значит: или умереть (быть со С<тахови>чем), или любить другого.
Князь В<олкон>ский! Вы совсем не знаете, что я Вас уже люблю. Только одно — ради Бога! — пусть я Вам буду нужна, мне больше ничего не нужно.
___
Для памяти:
16-го марта утром, когда таяло, я, любя Стаховича, решила, чтобы не умереть, любить Волконского. Они жили вместе и на нем — какой бы он ни был — должен быть какой-то отблеск Стаховича.
___
Не мешайте мне! — Это значит: не мешайте мне — своим удивлением — приносить Вам — деловито — как-будто Вы его заказали — молоко и не имейте обо мне дурных мыслей. Мне будет нужно только то, что нужно Вам.
___
Моя любовь — это страстное материнство, не имеющее никакого отношения к детям.
___
Жесточайший эгоизм: не желать брать. Его у меня нету. Я чаще всего не умею брать п<отому> ч<то> люди — чаще всего — не умеют давать.
___
305
Бывает так. что беру сама, и этим освобождаю и себя и другого.
___
Мое требование — всегда просьба, моя просьба — всегда требование. <Над строкой: Там, где я вправе требовать — я даже и не прошу. А права на просьбу — нету.>
___
Не могу — хоть убейте! — чтобы человек думал, что мне что-нибудь от него нужно.
___
Уговор: если кто-н<и>б<удь> непременно должен давать, а другой — непременно брать,— давайте давать мне: Вы никогда не заметите, что я даю, ибо это моя единственная возможность — брать.
___
Мне каждый нужен, ибо я ненасытна. Но другие чаще всего даже не голодны, отсюда это вечно-напряженное внимание: нужна ли я?
___
С<тахо>вич умер как раз от того, от чего сейчас так мучусь (хочу умереть) — я; от того, что я никому не нужна.
Никто не поймет бездны, к<отор>ую разверзает во мне это соответствие.
___
Чувствую, что не смогу любить В<олкон>ского.
___
Аля:
Это точно музыка какая-то: небо, закат.
___
— Какое тяжелое под эту музыку слово: «отреклась».
__
О биогр <афии > Лозэна:
Биогр<афию> Лозэна должны были бы писать женщины. Мужчинам он и в гробу не дает покоя.
306
Только мужчинам может придти в голову эта бестактность: оправдывать, выгораживать Марию Антуанэтгу в истории с Лозэном.
Для королевы — предлагать свою любовь такой же восхитительный жест, такая же доблесть, как для нищенки — отвергать миллионы. <Над строкой: уличной — отвергать князей>.
Я думаю, что каждый, кто пишет биографию Лозэна, вместо Марии Антуанэтты подставляет свою невесту — и так пишет.
— Лозэн и Мария Антуанэтта,— какая прекрасная — в веках — пара! Для меня это лучше, чем Данте и Беатриче!
___
Женщины любят не мужчин, а Любовь, мужчины не Любовь, а женщин.
Женщины никогда не изменяют.
Мужчины — всегда.
___
18-го марта 1919 г.
Неотразимое обаяние для меня <над строкой: надо мной>: отца в «Первой любви» — Версилова — Стирфорса. Это мне напоминает детскую фразу моей матери и недавнюю — Али: — «Странно! Я всегда люблю не совсем хороших».
___
Всю эту зиму я — сердечно — кормилась возле III Студии.— Плохо кормиться возле чужого стола!
___
С Алей:
— Что ты вздохнула?
— По причине.
— По какой?
— Ах, Марина, если бы я сошла в ад, я бы не била людей по голове ногами, как этот — как его?
— Данте?
— Да.
___
307
— Марина! Как трогательно! Я расчищаю в снегу дорожку — и вдруг — старый, с седой бородой, с благородным лицом — генерал. И самое трогательное, что он нес какую-то банку.
19-го марта 1919 г.
Три определения <не дописано>.
Для других собственная душа наверное так же туманна и неопределенна, как для меня, близорукой, моя собственная Поварская в 2 ч<аса> ночи, когда нет фонарей.
___
Ответ человека «не знаю», когда дело касается его собственной души так же поражает меня, как других мое вечное «не вижу» (близорукость).
___
— Если бы я каким-нибудь чудом очутилась на секундочку в чужой грудной клетке, я бы наверное почувствовала такой же ужас от всей этой путаницы, туманности, неразграниченности чувств и понятий, как другой, если бы взглянул на мир моими (близорукими) глазами.
___
Москва сейчас смотрит на трамваи с недоверием, как на воскресшего Лазаря.
___
Голод и жажда.
Жажда есть — голод на определенное (воду).
— Сердце.—
Голод есть желание всего.
—Душа.—
___
Мне не дано возбуждать в людях жалости.
Элементарный пример: иду в 11 ч<асов> дня по Поварской с переполненной кошёлкой в руке.— «Цвету как роза».
(Со вчерашнего дня ничего — кроме стакана поддельного чая, в рту не было. В кошёлке — старые сапоги, которые несу продавать.)
___
308
В комиссариате:
(3 М) { То есть: три буквы <М».}
— «Ну как довезли картошку?»
— «Да ничего, муж встретил».
___
— «Вы знаете, надо в муку прибавлять картошку. 2/3 картошки, 1/3<муки. Выходит замечательный хлеб.»
— «Правда? Нужно будет сказать матери.»
— У меня: ни матери, ни мужа, ии муки.
___
Кому дать суп из столовой: Але или Ирине?
— Ирина меньше и слабее, ноАлю я больше люблю. Кроме того, Ирина уж всё равно плоха, а Аля еще держится,— жалко.
Это я для примера.
Рассуждение (кроме любви к Але) могло пойти по другому пути. Но итог один: или Аля с супом, а Ирина без супа, или Ирина с супом, а Аля без супа.
А главное в том, что этот суп из столовой — даровой— просто вода с несколькими кусочками картошки и несколькими пятнами неизвестно какого жира.
___
Неприлично быть голодным, когда другой сыт. Корректность во мне сильнее голода,—даже голода моих детей.
— Ну как у вас, все есть?
— Да, пока слава Богу.
Кем нужно быть, чтобы так разочаровать, так смутить, так уничтожить человека отрицательным ответом?
— Просто матерью.
___
Жестокосердые мои друзья!
Если бы вы, вместо того. чтобы угощать меня за чайным столом печеньем, просто дали мне на завтра утром кусочек хлеба…
Но я сама виновата, я слишком смеюсь с людьми.
Кроме того, когда вы выходите, я у вас этот хлеб — краду.
___
309
Как одинок человек всю жизнь! В детстве мать, к<отор>ая вечером, когда ее безумнее всего любишь — уезжает в концерт…—
И, в конце концов, когда человек умрет, чужие люди, которых при жизни и через порог бы не пустили, копаются в ваших вещах и передают друг другу ваши последние слова…
Я уверена, что если бы я сейчас умерла, обо мне больше всего бы горевали (кроме Али — и Нади (няни) — какие-то Х и У, чья любовь мне никогда не бы/и нужна при жизни.
Завадский сказал бы: «Это ужасно!» — вижу его бьющиеся ресницы — помолчал бы с секундочку и — с легким вздохом:
— «Господа, давайте репетировать!»
Антокольский написал бы стихи.
Володя Алексеев пошел бы на похороны.
___
III Студия! <Над строкой: Милые мои молод<ые> др<узья> — Может быть всё ваше назначение в том, чтобы научить меня — не любить — не ценить — не жалеть — молодости.
___
Каждый раз когда я вижу на улице седой затылок, у меня сжимается сердце. (Стахович.)
___
Еще я забыла сказать: у Стаховича когда-то был чудныйголос. Он пел с каким-то знаменитым итальянцем.
— Голос! — Жесточайшее — надо мной — обаяние!
___
Пока вся Москва 1919 г. несла снежную повинность, я несла — нежную.
___
Иду по Николопесковскому.
— Зайти к Бальмонтам? — И сразу видение самой себя — смеющейся — говорящей — курящей — курящей — курящейся — над стаканом чая, к<отор>ый не пью, потому что без сахара — скучно, а с сахаром — совести не хватает, ибо кусок сахара сейчас 4 р.— и все это знают.
И от этого видения — почти физическая тошнота.
___
310
Мое веселье скорей удивляет, чем очаровывает. — «С чего это она?»
___
Дуракам мое веселье подозрительно; смеюсь, как дура, а через секунду — китайская грамота какого-нибудь рассуждения об аристократизме.
___
В. Гюго.— «Общие места».— Да, если солнце — общее место.
___
К маленьким поэтам:
Для того, чтобы воспевать японские вазы — или край ноготка Вашей возлюбленной <над строкой: (вам, эстеты) фаянсы, (вам, футуристы) небоскребы> — достаточно казаться.
Чтобы говорить о Боге, о солнце, о любви — нужно быть.
___
Стихи есть бытие: не мочь иначе.
___
20-го марта 1919 г.
Вместо «Монпленбеж» пишу «Монплэзир».
___
Я: полнейшая демократичность тела (его требований) при полнейшем аристократизме души.
Так: ни разу в жизни не возмущалась ни тем, что должна носить уродливую обувь, есть чорт знает что, спать чорт знает на чем — и ни разу в жизни не вынесла хотя бы 1/1000 доли намека на фамильярность в интонации.
___
21-го марта 1919 г.
Мое «не хочу» — всегда: «не могу». У меня нет произвола.
___
«Не могу» — и кроткие глаза.
311
Почему я так глубоко-беспомощна во всем, что другим так легко? — Найти чей-нибудь дом, взять билет на вокзале, выкроить — по готовой выкройке — детскую рубашечку.
Определенная атрофия какой-то части мозга.
О, как я издали чую то, чего НЕ МОГУ— и какой у меня тогда крот-кий — от неизбежности — голос!
___
Ни разу «не могу» в вещах физического порядка — в голову не приходит! — и как часто, как часто «не могу» — в вещах душевных и умственных!
___
Душа у меня — царь, тело — раб.
___
Бог, давший мне широкие плечи и крепкие руки, знал что он делал. Но Бог, давший мне при этом такую душу — определенно не знал.
___
Аля:
— «Марина! Когда у нас совсем нечего будет есть — даже гнилой картошки — я сделаю чудо. Я теперь его не делаю, п<отому> ч<то> раз мы едим гнилую картошку,— значит ее можно есть?»
___
— «Марина! Я только представляюсь маленькой девочкой, я только представляюсь, что я труслива, что я ленива, что я не хочу есть. Я — существо, Марина! Я знаю всё вперед — и всё назад.»
___
— «Марина! Ведь Вы тоже не простой человек!»
— «Ты думаешь?»
— «Неужели Вы этого д<о> с<их> п<ор> не знали? Как же Вы можете быть простым человеком, когда у Вас — такая дочь?!»
___
Стоит мне только начать рассказывать человеку то, что я чувствую, как — мгновенно — реплика: — «Но ведь это же рассуждение!»
___
312
Или людей сбивает с толку, что все это в таком стройном порядке?
___
— Познай самого себя! —
Познала.— И это нисколько не облегчает мне познание других. Наоборот, как только я начинаю судить о человеке по себе, получается недоразумение за недоразумением.
___
Заставить изображение Спасителя портретами Наполеона (глаза как угли в золоте киота!) —- вот мои 16 лет. (Внучка священника Владимирской губ<ернии>!)
___
Я не думаю, я чувствую <над строкой: слушаю>. Потом ищу точного воплощения в слове. Получается ледяная броня формулы, под которой — только сердце.
___
Четкость моих чувств заставляет людей принимать их за рассуждения.
___
О, я не русская! Россия — как жернов на моей шее! Россия — это моя совесть, мои 5 ч<асов> утра и гудки с Брестского вокзала, моя неуверенность в том, нужна ли я (сразу делающая меня не нужной!)
___
Я в России XX века — бессмысленна. Все мои партнёры (указывая на небо или в землю): там.
___
Есть люди определенной эпохи и есть эпохи, воплощающиеся в людях.
___
Я — XVIII век + тоска по нем.
___
313
Революция в Венгрии:
Будапешт.— Демонстрация кельнеров с цыганским оркестром.
___
Благовещенье 1919 г.
Цены:
Мука — 1400 р. пуд
1 ф<унт> кар<тофеля> — 10 р.
1 ф<унт> моркови — 7 р. 50 к.
Лук — 15 р.
Селедка — 25 р.
(Жалованье — ставки у нас еще не прошли — 775 р. в месяц.)
___
У телефона:
— Я слушаю.
Муж<ской> голос: — Попросите, пож<алуйста>, Марину Ивановну.
— Это я.
— Ах, это Вы, Марина Ивановна? Я не узнал Вашего голоса. Говорит К. В. К<андаур>ов.
— Здравствуйте, К<онстантин> В<асильевич>.
— М<арина> И<вановна> я получил известия из Крыма и должен Вам сказать, что Сережа…
— Убит — мысленно подсказываю я.
— Жив и здоров и просил Вам кланяться.
___
Минут пять спустя начинаю плакать.— Точное чувство до краев переполненных глаз,— слезы еще не текут.
Колени дрожат. Чувство легкой физической тошноты.
___
Благовещенье! — Благая Весть! — Недаром это мой любимый праздник! Я ровно 6 мес. ничего не знала о Сереже!
___
314
