ЗАПИСНАЯ КНИЖКА
6
1919
М<арина>, красивая и гордая, сажает на колени Ариадну. Они подъехали к гостинице «Гостеприимность». Все засуетились при виде княгини с «дочерью» — не по крови. (Я не забываю, что пишу для Вас, мой Ангельчик.) Все спрашивали, что их Величествам надобно. Кн<ягиня> Марина ответила: — «Хотя бы скромного приюта на один день». М<арина> в своем замке. Отец высылает поздравителей:
— «Здравствуйте, княгиня!
Мы твои гусары.
Полковые песни
Разом запоем.
Здравствуйте, княгиня!
Мы народ твой бравый.
Поднесем мы чаши
Полные вином.
Мы Вас любим.
Мы бросаем
Свои кольца,
Мы ломаем свои души
Из-за Вас.
Народился месяц,
Народились звезды,
Народилась зелень,
Народился мир.
Ура — ура — ура —
Ура — ура — ура.»
_____
431
Наступил день Вашего праздника. Тишина и холод на улице. Туман очень густой, а Вам суждено ходить в легком, еще весеннем, пальто. Вчера, когда я была у Мирры и Бальмонта, я увидала карту, где было написано: «Феодосия». Я задумчиво погладила крупно напечатанное родное слово и начала громко читать разные города и страны. При произнесении «Симферополь» Мирра воскликнула: — «Где, где Симферополь, покажи!» Симферополь она поцеловала и стала после этого всё время бегать по комнате.
Марина, мояУуау.
Мы живем, Марина,
Домик наш красивый,
Домик наш чердак.
На стене на спальной
Много львов висит.
Вы мой лев заветный.
Как я настаралась,
Как я наскребала
Все подарки Вам.
Все мои подарки
Ничего не стоят.
Стоит лишь тетрадка
Одного рубля.
___
Вы входите. Волосы очень красивы.
На Душе лишь Сережа у Вас.
О Марина! В глазах —
Столько Родины и насмешки!
___
Кому посвящаю тетрадку?
Марине!
Кому посвящаю Москву я?
Всё Вам!
Кому посвящаю последние
Свечи?
432
Кому посвящаю мой первый
Патрон?
Кому говорила когда-то:
— «Марина! Подкову нашла!»
___
Уже вечер, Марина.
Самовар на столе.
А тетрадка в руке,
А тетрадка в руке,
Завтра — праздник
Прошел и не будет стихов,
Вы сегодня моя вся,
Вы сегодня моя.
День рожденья приходит,
День рожденья идет.
___
Марина, где острый нож —
Для сердца, для меня?
Марина, где светлый Рай?
Всё для Вас он.
Поделом что нога болит,
Поделом что в дыру свалилась,
Поделом что умру.
___
У других женщин ноги, как игрушки, у меня — как чужестранные чудовища; каждый раз, удивляюсь.
___
Когда мне чего-нибудь очень хочется — книги, кольца — я так не верю, что это можно купить и говорю таким просительным, таким подозрительным голосом, что торговец — идиот, если повышает только вдвое.
___
433
___
Париж: розоватая серизна.
Мои истории с часами
1 мои часы — золотые, с эмалью и «розочками» — на 14?ти камнях — проданы были (вместе с длиннейшей цепью) за 400 р.
Вторые (мужские стальные) взял у меня носить и сломал старик.
Третьи (золотые! старинные! Сережины!) взял у меня продавать Шарль (анархист) — говорит, что, боясь обыска, дал кому-то спрятать, а у того украли и т. д.
Последним сейчас цена самое меньшее 7 тысяч, с весами, к<отор>ые таким же образом «продал» Шарль — 10 тысяч.
___
Каждый человек сейчас колодец, в к<отор>ый нельзя плевать.— А как хочется!
___
Я дерзка только с теми, от кого завишу.
___
После Эккермана могу читать только «Memorial de Ste Helene» {«Мемориал Св<ятой> Елены» (фр.)} Ласказа — и если я кому-нибудь завидовала в жизни, то это Эккерману и Ласказу.
___
Странно. Здесь апогей счастья, там апогей несчастья, а от обеих книг одинаковая грусть,— точно Гете был тоже сослан в Веймар.
___
О, Наполеон уже для Гёте (1829–1830 г.) был легендой!
О, Наполеон уже для Наполеона (1815 г.) был легендой!
___
Гёте, умиляющийся над перевернутым наизнанку мундиром Наполеона.
___
434
В Гете мне мешает Farbenlehre, {учение о цвете (нем.)}в Наполеоне — все его походы.
___
Раньше я была честна (тупа): читая, ни одной строчки не пропускала, хотя знала, что не понимаю и не сомневалась, что забуду И — Боже мой! — сколько лишних десятков тысяч печатных верст я таким образом прошла!
___
Аля.
— «О, Марина, как мне жалко, что у Вас нет ни хлеба, ни гильз, ни времени!»
— «0, Аля, это такой пустяк!»
— «О, Марина, Вы — это не пустяк!»
___
— «Марина! Что это? Плотина?»
— «Нет. Алечка, это город шумит!»
— «Плотина города.» —
___
УАли страннейший и восторженнейший роман с Артамоном Матвеевым.
___
Иду недавно по Кузнецкому и вдруг, на вывеске: Farbenlehre.
Я обмерла.
Подхожу ближе: Faberge. {Фаберже (фр.)}
ОКТЯБРЬ
Мне необходимо — необходимо — необходимо — роковым образом — на роду написано — написать роман — или пьесу — «Бабушка», где я, не стесняясь, смогу выпустить на волю всё свое знание жизни (с большой буквы.)
___
435
Бог для женщины — старый муж.
___
Моя галантность к чужим детям — беспредельна. Я, очевидно, (раз не мой ребенок!) жду от них такого кретинизма, что каждый раз, при малейшем проблеске здравого смысла, прихожу в неописуемый восторг.
__
Ноги — для других женщин — objet de luxe, для меня — objet de premiere — fatalc — extreme — necessite. {предмет роскоши; предмет первой — роковой — крайней — необходимости (фр.)}
___
— «Что Вы любите в городе?»
— «Камни.»
___
Неожиданный вопль Али:
— «О, Марина! Никона убили!»
___
Вчера проходим с Алей по Чернышевскому пер.— Какая-то церковь.-
И вдруг — вопль: — «О, Марина! Здесь Нарышкин прятался! — Под престолом!»
— «Что? Кто?» —
— «Нарышкин — от стрельцов! Ведь это же церковь Воскресения!» (За достоверность не ручаюсь.)
___
Рассказ к<расноармей>ца, попавшего в Ельце в плен к белым.
— «Другой генерал впереди, значить, идет с войсками…»
— Ну, а Деникин?
— А Деникин — сзаду. Со свиньями, значить, с коровами, со всяким скотом, значить. Уж и свиньи! Бегут-бегут, запыхаются — и в лужу! Поваляются, поваляются — и опять бегут! А уж жиру на них…
436
предметроскоши;предметпервой— роковой— крайней —
(Прерываю:)
— «Ну, а скажите, музыка у них есть?»
— «А как же,— и музыка, и молебствия, попы во всем облачении, присягу принимают. А „товарищем“ назвать — Боже упаси! Сейчас голову долой! А жидов на куски рубят. Навалят полную телегу, рогожей покроют…— Хлеба три фунта, два черного, один белого, мясо, значить, каша… А скотина какая! Свиньи жирные какие! Бегут-бегут…»
(Перебиваю:)
— «Ну, а жители — как? — очень боялись?»
— «Зачем боялись? Допреж всего эропланы поднялись — как стая воронов — штук 25, значить. Листки бросали: «никого, дескать, даром не тронем, всех разберем.» Пять казаков влетели, все к<расноармей>цы поразбежались, всё побросали: и винтовки, и шинели. Гора цельная осталась.— В Москву с Воробьевых гор придут.— Енерал один, значить, впереди, а Деникин — сзаду, со всем провиантом, значить: и коровы тут, и свиньи… А уж свиньи…»
___
Очарование порхающего белья — на зеленой лужайке — осенью.
___
Я бы на месте будущего <не вписано> непременно бы выкинула из <не дописано>
___
Я не могу не думать о своем, поэтому я не могу служить.
___
Иоанн — совершенство ученичества.
— А что если Иоанн был женщиной?
___
Иоанн — gros lot {главный выигрыш (фр.)} в жизни Христа.
___
О мои словесные молчаливые пиршества — одна — на улице, идя за молоком!
___
437
Ничто не может быть больше радости, с к<отор>ой я бросаю тетрадку для человека, если не радость, с к<отор>ой я бросаю человека для тетрадки.
___
Меня умиляет, что гр<афиня> Ростопчина курила.
Розанов в своих «Людях лунного света» поверхностен и глубок.
Следовало бы написать во второй раз его «Люди лунного света».
___
Женщины меня изумительно любят, должно быть я им всем напоминаю какого-то мужчину.
___
Не любить меня — значит не любить ничего. И мой суд в таких случаях быстрый и правый.
___
Я всё говорю: любовь, любовь.
Но — по чести сказать — я только люблю, чтобы мной любовались.— О, как давно меня никто не любил!
___
Александровский сад осенью немножко напоминает мне первую минуту души после смерти: неприютно и нежно.
___
Девятнадцатый год — эпопея, и девятнадцатый год — genie familial. {дух семейственности (фр.)}
Мы научились любить: хлеб, огонь, дерево, солнце, сон, час свободного времени,— еда стала трапезой, потому что Голод (раньше «аппетит»), сон стал блаженством, потому что «больше сил моих нету», мелочи быта возвысились до обряда, всё стало насущным, стихийным. (— Вот он, возврат к природе — Руссо?) Железная школа, из которой выйдут — герои. Не-герои погибнут. (Вот он, твой закон о сильных и слабых, Ницше!)
___
Аля об этих двух годах в революц<ионной> Москве сохранит вол-шебнейшие воспоминания.
438
Помилуйте: собирать в полы пальто спичечные коробки и щепки на улицах, радоваться каждой корке хлеба, сидеть на андерсеновской крыше с книгой о Петре Великом в руке, греть эти замерзающие руки у самовара, поставленного ею же добытыми (часто украденными) палочками и хворостом, ходить мимо часового с винтовкой куда-то под окошко за нищенским даровым обедом, ждать и видеть во сне какого-то Белого Всадника — и вдруг крик во дворе: — «-Нынче хлеб дают!» —и от этого сияние на лице — и ночные «походы» в церковь, с чувством, что этого нельзя, и ставление свеч перед оскорбленным Богом за тех, кого нету, за тех, кто придут, и брезгливый, полный ненависти взгляд, на чужие, плывущие мимо знамена, и — вдруг — слух: — Такой-то город занят.— Придут в Москву с Воробьевых гор — и гордость от принесенной домой — из гостей или из какой-нибудь столовой — корки хлеба («Марина!!! Что я Вам несу!») И — наконец — сон вдвоем, она и я — в одной постели: нежно и, кроме того, тепло…
— О, я завидую Алиному детству!
____
Я, просыпаясь, в ужасе:
— «Аля! Господи! Уже 10 часов!»
Аля — из кровати — флегматически:
— Слава Богу, что не двенадцать!»
___
Tenir Ie chandelier {Держать подсвечник (фр.)}— можно и должно, только надо делать это — и маске.
Смерти нет,. своей смерти нет.
Что такое смерть? Почувствовать себя мертвым. Но раз мы чувствуем, значит мы не мертвы, раз мы мертвы, мы не чувствуем.
«Боюсь смерти»,— неверно.— «Боюсь боли, судорог, пены у рта»,— да. Но боль, судороги, пена у рта — это всё-таки жизнь.
Две возможности: или я, вздохнув в последний раз, становлюсь вещью (не чувствую), или последнего вздоха — нет. (Бессмертие.)
Я же никогда не узнаю, чтояумерла! И в ответ — дьявольская мысль:
— «А вдруг — может-быть всё дело в том? — узнаешь?!»
____
439
