ЗАПИСНАЯ КНИЖКА
7
1919-1920
Марина! Я Вас умоляю. Не злитесь. Так мне тогда было горестно. Мне казалось, что я теряю голос, теряю надежду на Вас! Так неуютно и больно без Вас. Ирина сидит и с жадностью ест данную Вами картошку, а после сидит «Казановой». Так странно без Вас. Книги в унынии, печка в унынии, Ирина в унынии. Голова болит, чувствую себя дурно и вижу всё в тумане. Эх вы все Зверинцевы, Дьяволинцевы, Павлушковы<.>
Марина! Я чувствую, что Вам скоро будет хорошо. Вы будете есть сколько хотите, писать сколько хотите. Но зато Вы не будете иметь моей души в руках!
22
Марина! Вы так хороши. Мне хочется, чтобы в Воскресение Вас пригласили на бал.
Маленький уютный домик, с заостренной крышей, с полукруглыми окнами. Огромный сад с розами, сиренью, яблоками, виноградом, клубникой, с озером лебеди, с верной собакой. Цанг — Музыка— Нюх. Терасса увита диким виноградом, с парчевыми подушками, с вечными музыкантами, с мальчиком со светлыми волосами, мужественным, как вода и огонь. Он стоит одной только женщины на свете. Этой госпоже были подарены все эти парки и сады, дома. Марина. Там было волшебно. Открывался вид на замки, на развалины, на бои, на гулянья Царей, на людей, на весь мир. О! Это всё Маринино! Марина! Я Вас прошу. Дайте мне клочек, кусочек, каплю. Я Ваша. Как мне нужна эта нить, эта главная нить в мире.
Я вспоминаю, как Вы мне дали «волшебную» бумагу. Я сидела у Вас в комнате. Вы мне давали ее и говорили: «Аля! Волшебница дарит хорошим детям эту бумагу». Я рисовала черты, и вышел всадник, сидя-ший в седле. Наверху нарисована церковка и домик.
Вспоминаю Вашу телеграмму: «Скоро еду. Цалую». Ах! Как я была глупа. Я не плакала, не сожалела об Вас. Негодная!
О Детство! — Мемуары, Моакс, Марина, Море, Мох, Мех.
Марина!
Настал последний час,
Больной лежит в постели.
Сомкнуть не может глаз:
Виденья одолели!
Бесовский хор визжит,
Зияет ад кромешный,
А он-то, многогрешный,
— «Да ну их»* — говорит,
— «Вот», говорит, «потеха!
Ей-ей помру,
Ей-ей помру,
Ей-ей помру от смеха!»
Марина! Удивляюсь, что человек не посвятил это Вам.
Марина! Обожаю писать Вам письма. Сейчас, как только я начала писать, моя рука тянется, тянется, пишет слова, буквы, строчки.
23
Что такое Вы? Поэт, Любовь соблазняющая всех, Героиня Жанна д’Арк, весь мир, только без грехов.— Это Вы.— Марина! Мы все и враги и друзья Ваши, весь мир.
___
Марина! Не плачьте. Играйте и смейтесь. Вы знаете, что я никогда не пойду в настоящую разлуку. О! Пошла бы я в то место, откуда не могу писать Вам письма и не могу получать их от Вас. Конечно нет. Куда мне идти без Вас, без Вашего льва, поцелуя. Как могу я остаться дома без Вас. Когда Вам будет плохо жить насчет еды, я Вам буду присылать хлеба, всю ту твердую еду, которую там дают. Марина. Мне очень будет приятно присылать Вам еду и письма! Как мы будем встречать Новый Год? Мы будем сидеть, прижавшись друг к другу (а враг к врагу не особенно прижимаются!) слушать колокола, волноваться, дарить свои души.
— Сейчас.— Вы просите меня записать два слова,— они Вам понравились: — «Марина! Посмотрите: беснующаяся пирамида!» —
— «Марина! Вы слово «еврей» переправляете на «жид» как нужно переправлять «жид» на «еврей».
— Мариночка! Вы приедете ко мне в Сочельник. Я Вам приготовлю подарки, подарю торжественно мою душу, с украшениями, состоящими из хорошего поведения. О! Я знаю что Вам подарить. Постараюсь найти Вам диких каштанов. Буду много писать Вам, дарить оставшийся клен. Буду учиться рукоделью, если будут учить других.— Марина! Я хочу — Вы должны показать мне льва! Мне нужно поцеловать Вас, дать хлеба. О! Когда я смогу помочь Вам! Марина! Мне нужно дать Вам: хлеба, душу, тепла, время. О, мне главное только Вы!
Я готова разорвать себя, если я Вам не нужна, не могу Вам помогать. Я хочу быть Вам приятна.— Как? — О Марина! Я дам Вам себя, дам Вам все мои миры. О, как хорошо будет посылать Вам хлеба!
Марина! Я родилась
Только для Вас.
Марина! Бог создал мир
Для двоих.
— Вас и Сережи.
Марина! Покая здесь —
Вас не тронет Враг.
Марина! Вы здесь —
Мне нет смерти.
24
Милая Марина! Мне приятно, что сейчас солнце. Что Вы пишете, что Вы сыты. Мама! Вы похожи на кота. Поднимаете голову, как кот, кушаете, как кот.- Я чувствую, как души Лермонтова, Ломоносова, Пушкина, Некрасова, Г<рафики> Ростопчиной, Каролины Павловой, Тургенева — и всех таких поэтов носятся над Вами. Аспазия взглянула на Вас взглядом полным любви. Вся комната смотрит на Вас с великой любовью. Мне так приятно, что я смогу подарить Вам что-нибудь.
Лед стаивает с окон, на улице солнечно и тихо. А во скольких местах теперь лето! Цветы, жара, реки. Марина! Мне хочется найти Вам 82 тыс<ячи>.— У меня есть просьба, дайте, пожалуйста, мне когда-нибудь прочесть книгу: «Тысяча и одна ночь». Как Вы Ангельски. Как красивы. (Мауа! Ирина делает на Лен<ин> гор<шок>, и кругом такая вонь. Тепло здесь, хорошо, а сейчас идти выносить нужно!)
Я стараюсь Вам хорошо написать. Я Ваша. Я очень люблю одну сказку: про коня и девушку с русыми кудрями, к<отор>ая убежала от своих любимых детей: Ирины Эфрон и Ариадны Цветаевой.
Марина! Жду, когда Вы придете. Рядом смутная любовь, и книги Тургенева, {Тургенев моей матери, приготовленный для продажи. (Примечание М. Цветаевой)} и шарманка. Марина! Как чудесно сидеть в Вашей комнате, (сидеть) писать за письменным столом. Ирины не слышно, (чуть-чуть сплевываю в левую сторону), и я чувствую ее желание петь «Сона матина» («Sonnez les matines»){«Звоните к заутрене» (фр.)}.
Господи. Как приятно сидеть и писать утром. Как хорошо душе при мысли, что Вы наконец войдете в убранную комнату. Как приятно передо мной стоят опущенные занавески. Поеду ли я в приют?..
Марина. Магнит. Мандолина.
Господи! Вы наконец пришли, принесли жару и весну. Марина! Я помню, как представляла себе сон Ирины: она стоит одна, а с неба падают корки, такие большие и толстые, что она не может их разгрызть. Так как ей досадно, она злится.
Архистратиг Михаил.
— «Аля, Аля, иди, смотри, как одно полено горит!» Я подбежала. Лежали в печке маленькие красные угли, а среди них стояло высокое молодое стройное белое полено с огненными крыльями, напоминающее не полено, а Архистратига Михаила. Он стоял на поле битвы и ободрял воинов. Эти воины были угольки. Я была так рада, Марина, когда
25
услыхала Вашу фразу: — «Аля! Я не люблю поцелуев, п<отому> ч<то> женщин постоянно целуют мужчины, а это глупо».—А это противно! — Марина! Я вижу пасмурное окно! Лед стал тверд, а занавеска опустилась, как цветущая гора. На книгах висит верблюд.{Игрушечный, Алин любимый. (Примечание М. Цветаевой.)} А мой столик-шкафчик с книгами похож на дом Цетлинов.—
— Так приятно видеть Вас даже в гневе, Марина! Вы так хороши. Вы жили заграницей. Как чудесно. Хоть бы и жить заграницей — не так видишь всё. Когда Вас увидишь, узнаешь всё.
— «Аля! Мне жалко, что ты не видала еще ни одной прекрасной веши в этой ловушке Москве»…— «Я знаю одну чудную вещь». Марина, с любопытством и лукавым видом: — «Какую?» — Я, спокойно: «Вас».— Марина удивленно помолчала секунду, а потом засмеялась. Мне так нравится ее смех, я так люблю, когда она смеется надо мною. Ее смех легок, нежен, насмешлив. Сама она безумно красива. У нее зеленые глаза, чудные густые ресницы, пышные русые волосы, все в сказочных кольцах на концах. Если срезать прядь, можно подумать, что это браслет без застежки, на маленькую руку.
— Марина! —
Люди! Марина — это Бог. Напрасно в Священном Писании пишут и думают, что Бог на Небе! Бог на Небе — это не Бог, а человек. Посмотрите, какие Марина делает чудеса: Она пишет, когда топится печка, она варит, а угли, которые падают в суп, делаются чудесными овощами.— Может ли это сделать Бог?
(Пропуск. Тут она описывает только что прочитанные книги — Евг. Тур «Семейство Шалонских»,— хроника 12-го года, и «Философ на чердаке» Э. Сувестра,— обе прелестные и прекрасно ею понятые.— Старая Москва и старый Париж.)
— Марина! Теперь я поняла чувство, когда нет друзей.
Был у меня один друг — еще вчера! Я в такой безумной тоске.— Но теперь у меня столько счастия, будто Вы мне улыбнулись. О! Раньше из-за всяких пустяков я плакала и говорила: «Я вас потеряла». Когда я вырасту, я буду безутешна, как Сережа! Я буду писать тысячи книг для Вас и про Вас. Я буду жить для Вас, для иконы, для льва.
О Мать! О Марина!
Я лучше умру тысячи раз в мучениях, чем покинуть Вас. Марина! Как приятно произносить это имя. Мне снился сон сегодня: Вы сидели на берегу большой реки, к<отор>ая называлась Весна. Она была блестяща, как стекло — и кое-где виднелись лодки с радужными паруса-
26
ми. Кругом росла зелень, розы, ягоды. Вы были молодой девушкой. Вдруг к Вам слетел лебедь, ласково подхватил на себя и понес.
Вскоре вся стая стала так к Вам ласкаться, как могу ласкаться к Вам только я!
Милая Марина! Умоляю Вас, если Вы нс хотите убить моей жизни, Вы должны в приют мне дать тетрадку — и хоть один стих! — Умру, если нет!
Ваши брошки, Ваши кольца, Ваши ключи, Ваше Грязное белье, всё это как мне безумно дорого! — Казанова, Валет (если я не ошибаюсь),— Бабушка — Метель.
Марина! Я безумно реву: метель,— мой кусочек хлеба Вы не съели, я оставила на кровати. Очень благодарю за то, что Вы мне дали писать! Теперь я каплю счастлива. Я жду, жду Вас с трепетом. Я вспоминаю то время, когда Вы разговаривали со мною.
— Марина! Пора!
Решилась судьба.
Марина! — Пока —
Только льва!
Даже теперь
Метет метель.
Марина! Сюда!
Я верна!
Марина! Благодарю Вас за всю любовь, которую Вы мне дали. Спасибо за все прогулки с Вами за руку. За икону, книги, льва. А главное — за Вас!
Ура! Я получила Вас. Мне так хорошо, тьфу, тьфу не сглазить. Этот печальный абажур, ларец с чернилами. Господи Боже мой! Уже Ирина кряхтит.— Уже наклоняется Ваша головка над тетрадкой. Скоро увижу Вашу нежную руку с пером. Рядом львенок с довольным лицом. Вспоминаю стихи пьяницы.
Марина! Безумный рев Вашей дочери! О, как приятно мечтать о Вашем приходе. Я помню, как я с кем-то гуляла, а перед нами шли два мальчика. Один спрашивает другого: — «У меня два родных. А у тебя сколько?» — «А у меня троя».— Марина! Теперь мне пора поцеловать льва, а лев этот поцелуй передаст Вам. Марина! Мне хочется дать Вам маленькую вещь.— Льва! —
Марина! — Сейчас Вы и я терпим мучения: Ирина ест! {Примечание М. Цветаевой не вписано}— Матушка! День иссякает. Воскресение.— Марина: — «Аля, когда я ночью
27
не могу спать, я мечтаю об обеде — и сразу засыпаю». Да! Я поняла, что такое жизнь! Секундная удача, а потом дни, месяцы, годы без друзей! Сейчас у нас новая лампочка.— Но что она мне, если у меня нет Вас.
Вспоминаю сказку Андерсена.
(Здесь следует рассказ о Снежной Королеве,— Алиной и моей любимой сказке в мире.)
…«Лето миновало,
Не стало больше роз…
Скоро посетит нас
Младенец Христос…»
(Стишок оттуда,— прелестный!)
___
Марина! Похожа на святого мученика. Волосы вьются, как у Ангела. Ходит, как летает снежинка! Говорит, как будто поет, как чудная птица. Поет — как не умеет петь сам Господь Бог, Иисус Христос Назарейский. Молится, как умеют молиться только Ангелы — Богу. Весела, как никто. Очень ловка. Не зная какой предмет, уже описывает его. Безумно смела, как не смел ни один рыцарь. Пишет стихи. Все знает наперед. Трудности проходит, слегка насмехаясь. Очень вынослива. Готова идти в заключение. Одним словом усмиряет сумасшедшего. Одним взглядом может заставить народ упасть на колени. Уголь может превратить в плод. Показывает восхитительного льва, к<отор>ый глядит то ласково, то грустно, то с презрением, то с безумным восторгом. Носит кольца. Может разговаривать и с бабой и с Царем и с уличным мальчишкой и с Богом. Похожа на Наполеона. Показывает злую Силу. Может не есть неделю. Любит музыку. Даже играет на рояле. Чудно передает. Замечательная память. Пишет пьесы, книги.
Может терпеть всякое мучение, удержать всякую тяжесть.
— Может заболеть Чумой — и не умереть.
— Бог.—
___
Последний день.
Звуки топора, звуки Ирины, звуки сердца. Туман. Любопытство. Восторг. Может быть, мне удастся от Рождества Христова оставить Вам еду. Завтра — отъезд! Но мы проведем этот день волшебно.— Жизнь! Я уже с волнением ожидаю кого-то, кто похитит меня на краткое время. Ирина гнусно орет: — «Аля мешает!» — Тишина.— Жду Вас. Дай Бог,
28
чтобы Г<ольдма>ны угостили Вас. Потрескивает по временам полено, гудит сердце, я жду Ваших легких шагов, звука ведер, бетонов! Наконец! Вошли с Вашей кудрявой русой головой. Окно наверху не заморожено. Ура! Я пишу, а деньги Вы найдете.
Так приятно сейчас любить. Там растут сейчас розы! Там сейчас Вам посылают деньги. Легкий душистый дым. В последний раз! Дым вьется барашковой шерстью и снами принца и принцессы. Открыта волшебная печечка. В тумане разглядываю Вас, в Вашем коричневом платье. Там возвышается белый кувшин с водой и крышка от медной кострюльки. Раскаяние, что съела картошку и хлеб.
Марина! — Ура! Ура! Ура! Идем на Врага! За Матушку-Россию! За Батюшку-Царя! Приют! — Но ведь через месяц «их» Рождество. Тогда я сладкое оставлю Вам.— Мне обидно, что Ирина смотрит в огонь, а я нет. Жду льва. Завтра Роковой день. Но я утерплю. Тихо трещат дрова в печке, качается Ирина.
Марина! Ведь я умираю, ведь я пишу, живу! Ведь это бред, ведь это сон, ведь это Бог!.. Бурлит картошка, падают капли на горячую печку, вылетают угли:
«Как много забвением темным
Из сердца навек унеслось!
Печальные губы мы помним,
И пышные пряди волос.
Замедленный вздох над тетрадкой,
И в ярких рубинах кольцо,
Когда над уютной кроваткой
Твое улыбалось лицо.
Мы помним о раненых птицах
Твою молодую печаль,
И капельки слез на ресницах,
Когда умолкала рояль».
{Мои стихи к матери из «Из волшебного фонаря».
(Примечание М. Цветаевой.)}
Марина! Ведь мы все — живем! Завтра отъезд. Вы будете мною довольны.
— Кофейники, чайники, кострюльки, тарелки, кружки… Тихий шум воды в чайнике, на печке.
29
Сегодня целый день у нас топится маленькая печечка. В душе легкость и грусть. Последний день проходит. Уют. Скоро, скоро. Увы.
___
Наступил. Прощайте. Как чудно мне было с Вами среди Ваших книг, тетрадок. Шумит печально прощальный самовар. О, люблю Вас! — Живу Вами и для Вас. Если не нужна, скажите.— Ваши блестящие шаги, Ваш голос, Ваши львы.— Грустно. Завтра, завтра, а наступило роковое сегодня.— Но Вы поедете провожать нас.
Ваши стихи, пьесы — прощайте.— Но — Ура.
Ваша дочь: Ариадна Сергеевна Эфрон
— летит.
(Рисунок льва) \
До свидания.
___
Пушкин мрачно смотрит. Всё слилось в «до свидания».— О, «они?! О, настоящая свобода! Я буду беречь книги. На Рождество, я думаю, мне удастся подарить Вам что-нибудь.
Приятный запах табаку и кофия.— В последний раз.— Мне так хочется, чтоб Вы меня любили. В последний раз печально вспыхнул самовар.
До свидания.
(Рисунок льва.)
___
